Гридень. Из варяг в греки. Валерий Большаков

Да ты богач…

      – Думаешь? – спросил я, занятый совсем другим.

      – Да ты посмотри, сколько тут!

      Амосов набрал полные жмени тусклых кружочков и просыпал их обратно – монеты зазвенели, зашелестели, зазвякали.

      – Ты лучше туда посмотри, – сказал я.

      Поднявшись, я шагнул к стене напротив – она была совершенно пуста. И стеллаж не доходил до нее, и «арсенал», а пол в этом закутке занимал странный механизм.

      Представьте себе толстую квадратную плиту примерно метр на метр и толщиной в пару кирпичей. Сверху на этой плите прочно сидели два зеркальных шара и три темных матовых конуса, связанных толстой трубой, завернутой в спираль. Спираль эта была как бы вплавлена в шары и конусы, а под нею мягко светился здоровенный, с голову человека, кристалл-октаэдр.

      Яшка быстро встал на колени и доложил деловитым тоном:

      – У этой штуки ножки! Короткие! Не, не ножки, просто выступы такие, полушариями. Сверху они поменьше – видишь? А снизу побольше…

      Ухватив за край непонятный артефакт, он поднатужился.

      – Тяжелый! Как холодильник. Но вдвоем унесем…

      Обойдя механизм на четвереньках, он сказал:

      – Ух ты!

      – Чего там? – утомленно спросил я.

      – Не знаю… Наверное, это его передок. Да ты сам глянь!

      Я подошел и перевесился, держа руку на одном из шаров. Поверхность шара была гладкая, словно полированная, – и теплая.

      А спереди торчало что-то вроде гриба – большого такого. Ножку двумя ладонями только и обнимешь.

      Думаете, почему это я был такой спокойный и заторможенный? А просто до меня стало многое доходить.

      И давнишняя реакция деда, и его туманные высказывания, все складывалось в одну-единственную непротиворечивую версию.

      – Ого! Да он подключен! – послышался возбужденный голос Яшки.

      – Куда? – глупо спросил я.

      – К сети! Куда ж еще… Вот кабель, вот здесь – ввод… Гляди!

      Я присел рядом с Амосовым. В отличие от гладких шаров поверхность конусов и плиты покрывали всякие выпуклости – пирамидки, полусферки, или, наоборот, пазы и круглые отверстия. Кабель подходил к двум дыркам, а рядом был пристроен самодельный пульт – коробочка из текстолита с кнопками и переключателями. Она была приделана к ящичку побольше, тоже самопальному – из него высовывались разные штифты, тонкие, как карандаш, или с палец толщиной, и входили в отверстия на плите.

      – Точно не гуманоидами делано, – авторитетно заявил Яша. – В эти дырки не пальцы пихать, а щупальцы всякие.

      – Думаешь?

      – Ага! Смотри, здесь что-то написано…

      Я склонился. Под рычажками и пипочками на пультике «для гуманоидов» белели полоски бумаги, заклеенные скотчем. Самый верхний переключатель указывал на римскую цифру «I». Тот, что рядышком – на «IX».

      – Что же это за хрень? – задумался Яша. – Слушай… А может, включим?

      – Давай, – согласился я.

      И Амосов щелкнул