Зимопись. Книга шестая. Как я был стрелочником. Петр Ингвин

сиделке приходилось по общему примеру сбрасывать одежду, оставляя за ширмой, иначе отобрали бы. По ее возвращении я требовал одеться – ненавижу неравноправие. Я же не раздевался. В моменты, когда все же приходилось по природной надобности, Любослава отворачивалась к ширме и скромно зажимала уши.

      Это продолжалось недолго, несколько ушкурников зачем-то спустились в трюм, и несоблюдение приказа не осталось незамеченным. С Любославы сорвали последнее, затем поржали над «вздутием»:

      – Там, случайно, не газы? А то, не приведи Великий волк, борта не выдержат!

      – Кстати, молочком не угостишь? Как пойдет, не забудь, что мы первые очередь заняли.

      Найдя необходимое, они удалились, а моя подзащитная застыла, не зная, куда девать глаза. Зажмурилась, щеки прочертились стекавшими каплями, тело дрожало от стыда и страха.

      – Ну что ты? Плюнь на всех, главное – ребенок, а с ним все в порядке. – Моя ладонь похлопала рядом с собой. – Ложись. Все пережили, это тем более переживем.

      Вздрагивавшая теплота прижалась к боку, тесно окутала, лицо беспомощно ткнулось в плечо. Плотину прорвало – слезы хлынули потоком.

      – Хозяин, почему вы так добры ко мне? – раздалось шепотом, едва плач утих.

      – Потому что я не хозяин, а друг.

      В ухо ударило громким всхлипом.

      Казалось, тема исчерпана, но я плохо знал женщин.

      – Почему? За все хорошее нужно платить. У меня ничего нет. Что есть, вы не берете. Вам нужен мой ребенок?

      Мое лицо испугало отпрянувшую девушку.

      Я справился. После медленного выдоха и не менее продолжительного вдоха из горла выпорхнул совершенно спокойный вопрос:

      – Твой муж был хорошим человеком?

      – Очень. – Напоминание не вызвало боли, слишком много его пришлось испытать в последние дни. Полные губы даже дрогнули в подобии улыбки, вспомнив что-то приятное.

      Я буркнул:

      – Хороший в мире не только он.

      – Но вы – один из них, – полное лицо с ненавистью взглянуло в дощатый потолок, – как бы ни убеждали в обратном. Я верю в то, что вижу. В последнее время меня часто пытались убедить в самом разном, для меня вроде приятном. Как правило, это кончалось плохо.

      – Повторяю: не из них, а среди них. При первой возможности пути разойдутся.

      Горестный вздох был ответом. Я мысленно стукнул себя по лбу и срочно пояснил:

      – Под «возможностью» понимаю спасение тебя из лап ушкурников.

      После краткого замешательства мягкая рука опустилась на мою грудь, пышные ноги и живот повозились и устроились более уютно.

      – Как же хочется верить.

      На одной из стоянок пираты почему-то задействовали для игр «Везучего». То ли местность подкачала, то ли капитан боялся конкурентов, которые недавно нас обогнали. Чужой капитан почти хозяйским глазом окинул трофеи Урвана, и выражение лица в этот момент яснее ясного сказало о мыслях. Урван вроде бы шутливо погрозил кулаком, тот развел руками.