Русский эндшпиль. Владимир Тучков

после повторного знакомства. Спросила не жадно, а как бы между делом. Потому что это такая игра, где есть свои непреложные правила. Нельзя, неприлично выражать нетерпение.

      Он также знал все эти правила. И знал, что это не о презервативах, а о водке, вине, роме, коньяке, бренди, текиле, виски, джине, кальвадосе, ликере, пиве, отвертке, самогоне, бражке… На худой конец – об одеколоне.

      – Грамм семьдесят, – все так же предельно искренне. Хотя можно было бы и пофлиртовать немного.

      Надо было идти. Причем вдвоем. Потому что это как задачка про волка, козу и капусту, которых надо перевезти через реку. Отправив ее одну в магазин, дав деньги, можно не дождаться ни выпивки, ни денег. Пойти самому, оставив ее в квартире, было также рискованно. Запереть ее в квартире до своего возвращения – это было бы уж совсем явным свинством.

      Все эти комбинаторные нюансы Люся так же прекрасно понимала, чувствовала и просекала. Поэтому ничуть не оскорбилась, когда ей предложили вновь одеться и пойти вместе.

      Вот так вот и пошли: вдвоем.

      Под ручку.

      Вернулись уже не под ручку.

      Потому что спешили. Но не для того, чтобы поскорей срывать с себя одежды. Тут-то как раз для них не было никакой новизны. Противоположнополые тела были им прекрасно известны и понятны. Новизна – именно новизна, всякий раз не так, как раньше, а по-особому – была в открывании, наливании, чоканье и выпивании.

      После двухсот – на каждого – она придвинулась и посмотрела призывно. Он внял и обнял теплое мягкое тело.

      В постели Люся оказалась очень даже ничего. Вполне свежая кожа, подпираемая в нужных местах пикантной жировой прослойкой, пока еще противостояла подрывной деятельности внутренних органов.

      И у них все получилось. Даже целых два раза. Почти целых, поскольку эрекция была на уровне процентов шестидесяти. Но она помогала. И он помогал. Руками и прочими частями тела.

      «Хорошо, что пока еще не по-собачьи», – подумал он, испытывая некую гордость.

      Хотя по-собачьи у него как раз уже и не получилось бы.

      После легкого споласкивания вернулись, что называется, к столу. Еще по триста. И когда достал из холодильника заветные семьдесят, которые были жизненно необходимы наутро, то он все понял.

      Это опять он, скотина, прельщает. В женском облике. И высказал ему все, что о нем, скоте, думает. С достоинством, не опускаясь до крика и визга. Просто дал знать, что и эти его ухищрения абсолютно бесперспективны. Он его не только не боится, но и презирает.

      Больше в Люсином обличье Дьявол уже никогда не являлся.

      Сноски