Просветленные видят в темноте. Как превратить поражение в победу. Олег Гор

в голосе сказал брат Пон.

      Я вновь был самим собой… но не совсем.

      Ощущалась некая раздвоенность восприятия, я словно одновременно смотрел через две пары глаз, слушал двумя парами ушей и даже испытывал два мало похожих друг на друга потока эмоций, один намного более яркий, более громкий, как бы находящийся на переднем плане!

      Но я осознавал, что стоит мне «повернуть выключатель», приложить некое усилие, как они поменяются местами.

      – Укрепляем мое второе «я», фальшивую личность? – уточнил я.

      – Само собой. Мне до ужаса нужен бесплатный работник, чтобы манго кромсать! – и монах удовлетворенно потер руки. – Дело доведем до конца утром, а сейчас на ночлег.

      – В подвал на Сои Бокао? – уточнил я, поднимаясь.

      – Не совсем, – загадочно ответил брат Пон.

      Направились мы на север, в сторону Наклыа, проехали мимо фонтана со вставшими на хвост дельфинами – одного из символов Паттайи. Запарковаться мне пришлось на крохотном пятачке позади мастерской по ремонту мотобайков.

      Работавший в ней кудлатый таец посмотрел на меня мрачно, но, увидев брата Пона, заулыбался и приветственно махнул рукой.

      – Откуда все вас знают? – спросил я недоверчиво.

      – Не все, но многие, – ответил монах, приглаживая вовсе не подходившую служителю Будды шевелюру. – Неужели ты думаешь, что я всю жизнь просидел в глуши?

      Честно говоря, насчет прошлого брата Пона я давно не строил догадок.

      Мы перешли Наклыа-роад и двинулись в сторону моря даже не по переулку, а по узкой щели между домами. Едва сделали несколько шагов, как куча тряпья под одной из стен впереди зашевелилась и села, превратившись в человека.

      Черные волосы его были грязны и спутаны, закрывали лицо и падали до лопаток. Через майку в прорехах виднелись тощие ребра, впалый живот, шею украшали царапины, различимые даже во мраке.

      – Са ват ди храп, – сказал монах и получил в ответ неразборчивое мычание.

      Человек улегся обратно, а мы прошли мимо, причем я уловил мощный запах перегара.

      Еще через десять метров под ногами заскрипел песок, впереди открылось море. Дома остались позади, вправо и влево протянулась узкая полоса пляжа, но вовсе не такого, куда приходят купаться туристы.

      Судя по запаху гниющего мусора, неподалеку располагалась свалка, с одной стороны виднелся остов рыбацкого корабля, лежащий на боку, наполовину разрушенный, с другой – дрожали оранжевые лепестки небольшого костра, можно было различить сидевших вокруг него людей.

      – Вот, нам сюда, – сказал брат Пон.

      Мы сделали несколько шагов, и я понял, что рядом с огнем расположились типичные тайские бомжи – заросшие и небритые, грязные и вонючие, облаченные в невероятное тряпье.

      

Куча тряпья под одной из стен зашевелилась и села, превратившись в человека.

      Отвращение поднялось в душе, но, поскольку я ему не поддался, тут же отступило.

      Зато недоумение осталось.

      – Зачем? – спросил я.

      – Ну