Тайна гадкого утёнка. Константин Костенко

― за будущий ночлег. И потом, вы ведь наверняка захотите покушать.

      – Не могу, ― слабо замотала головой ехидна. ― Никакого аппетита.

      – Галя, кусочек мой, сделай что-нибудь вкусненькое, ― попросил Зиновий, после чего перевёл взгляд на повитуху и назидательно приподнял крыло: ― Нет, вы просто-таки обязаны покушать, ― заметил он. ― Не будет сил ― не сможете подняться и никуда не пойдёте. А не пойдёте ― мне снова придётся брать с вас за постой, а у вас, извините, совсем ничего. И что тогда?

      Ночью сделалось хуже. Постоялица безостановочно, с каждым вздохом стонала и то и дело закатывала глаза, проваливаясь в беспамятство. Стоя у постели, воробьиная чета не знала, что предпринять. Тихо совещались.

      С трудом приподняв веки, ехидна поглядела перед собой. Всё плыло, как в прачечной, в которой кипят котлы. «Что со мной? Где я? ― подумала она. ― Сплю или всё на самом деле? Воробьи. Откуда? Кто они? Ах, да!.. ― вспомнила она наконец. ― Роды, ночь… Постоялый двор… Тогда кто я? Как меня зовут? ― Она всерьёз перепугалась, обнаружив, что не может вспомнить своего имени. ― Варвара! Варвара Николаевна, ехидна. Вспомнила! ― подумала она с облегчением, однако тут же с грустью добавила: ― Преступница и негодяйка. Зачем я так поступила? Ни за что не прощу себе. Болеешь, мучаешься? Поделом!»

      Всё так же сквозь бред и туман ехидна услышала, как двое у её кровати обсуждают создавшееся положение. Советуются ― посылать за врачом или нет. Воробей убеждал, что врач стоит денег, а у той, которая в постели, едва хватит ещё на две ночи постоя: он видел. Кто должен платить доктору? Он, воробей? Ну нет, это было бы неразумно! Возражая мужу, воробьиха ответила, что, если не будет врача, больная может внезапно умереть. Так и так понадобится врач: кто-то должен засвидетельствовать смерть.

      – Ах ты, боже мой! ― шёпотом сокрушался воробей. ― Они меня все разорят! Что же нам делать, кусочек?

      – Звать Геннадия Карловича.

      – Не надо Геннадия Карловича, ― внезапно очнулась ехидна. ― Кто это, врач?

      – Да, ― ответила воробьиха. ― Вы не беспокоитесь, лежите. Он приедет и осмотрит вас.

      – Что у вас в чемоданчике? ― наклонившись, чтобы разглядеть стоящий под кроватью саквояж, осведомился воробей.

      – Инструментарий. Для родовспоможения.

      – Позвольте мне его посмотреть, ― попросил воробей. ― Если он и то, что в нём, чего-нибудь стоит, я мог бы это выгодно приобрести.

      – Я не продаю свои инструменты, ― заупрямилась ехидна. ― Не нужно их смотреть. И не надо никакого Геннадия Карловича!

      – Тише, успокойтесь, ― попросила воробьиха.

      – Дайте мне отлежаться ещё ночь, ― сказала ехидна. ― А потом я уйду.

      – Но вы больны. Причём серьёзно, ― сочувственно промолвила воробьиха.

      – Пожалуйста, не волнуйтесь. Всё пройдёт, ― ответила ехидна и, закрыв глаза, внезапно утихла.

      – Жива? ― после минутного молчания спросил Зиновий.

      – Спит, ― шёпотом сообщила Галина.

      Стараясь не производить шорохов,