Форрест Гамп. Уинстон Грум

и после тренеровки я отправился туда, чтоб купить сахару и несколько лаймов, а потом в общаге приготовить прохолодительный напиток по маминому рецепту. Из-за прилавка косенькая старушка уставилась на меня затравленным взглядом, как будто я типо налетчик или бандит. Ходил я ходил вдоль стелажей, лаймы искал, и она в конце концов не выдержала: «Вам что-нибудь поцказать?» – ну, я и ответил: «Мне бы лаймов пару штук», а она такая: лаймов нету. Тогда я спросил, может, лимоны есть, потому как в принципе можно и лимонами обойтись, но у нее ни лимонов не оказалось, ни апельсинов, ничего. Это же типо склад. Уж не знаю, сколько я там топтался, час или больше, только старушенция совсем извелась и спрашивает: «Ничего не выбрали?» Ну, за не имением лучшего взял я со стелажа компот из нектаринов и сахар-песок, чтоб только от жажды не помереть – не обезательно ведь лимонад, можно и нектаринад типо приготовить. Пришел к себе в подвал, откупорил жестянку ножом, снял один носок, размял в нем нектарины и отжал сок в стеклянную банку. Туда же плестнул воды и разболтал с сахаром. Но, чесно сказать, на лимонад это не тянуло: если и был у моего напитка вкус, так восновном от потного носка.

      Короче, к семи часам вечера я должен был явица в тот клуб. Прибегаю, смотрю – двое-трое парней подключают апаратуру, но ни Дженни, ни банджоиста не видать. Поболтавшись без дела в зале, вышел я на стоянку проветрица. Смотрю – машина Дженни припаркована, стало быть, только что приехала.

      Все стекла у машины запотели, внутрь не заглянуть. Ох, думаю, не иначе как у ней окна и двери заклинило, а вдруг она едовитыми выхлопами отравица? Рванул дверь – открылась. И сразу свет зажегся.

      Она там: разлеглась на заднем сиденье, верх платья спущен, подол задран. А банджоист ее с верху придавил. Дженни меня увидела, раскричалась, руками замахала, как тогда в киношке, а я подумал, что ее насильно затолкали в машину, схватил банджоиста за рубаху, потому как ничего другого на нем не было, и оторвал от Дженни.

      Ну, даже распоследний идиот догадаеца, что я, как всегда, облажался. Боже милостивый, что там началось. Он меня материт, Дженни меня материт, а сама пытаеца лиф в верх подтянуть, а подол в низ одернуть. Потом говорит: «Ну, Форрест, это переходит все гранитцы!» – и увеялась. Этот перец подхватил свое банджо и тоже отвалил.

      Вобщем, тот случай показал, что в фолк-групе я лишний, а потому мне оставалось только вернуца в подвал. Я так и не понял, что конкретно происходило в машине, но Бубба в тот вечер заметил в подвале свет, спустился ко мне и, услышав мой расказ, доходчиво обьеснил:

      – Пойми, Форрест: они просто занимались любовью!

      Может, я рано или поздно сам бы собразил, что к чему, но если чесно, не хотел этого знать. Хотя мужчине иногда не вредно посмотреть в лицо фактам.

      Наверно, хорошо, что футбол не оставлял мне свободного времени, посколько настроение у меня было самое паршивое, зная, что Дженни занимаеца такими делишками с банджоистом, а мою кандидатуру, скорей всего, даже не рассматривает. Зато в том сезоне наша команда не знала порожений, и нам прецтояло