Испания. Игорь Райбан

до конца срока.

      Так что тюремный быт во все времена, тогда и сейчас, почти одинаков.

      Как и общество, воровское сообщество тоже развивалось, привнеся некоторые новшества: свой сленг, чифирь, наколки—татухи.

      Народ в камере, видя разборку, слетел с нар, рассеялся по углам, дабы не мешать нам, умерщвлять друг друга.

      Я отпрыгнул ближе к решетке прохода тюрьмы, взглядом цепляя пространство камеры и ситуацию.

      Первый, ближайший бандит, шипя сквозь зубы брань, кинулся, размахивая навахой.

      Рывком, скользнув телом вперед и вниз, взмахнул ножом, полоснув лезвием неосторожно выставленную вперед ногу бандита, перерезая сухожилия возле колена. Шакал захромал в сторону, скрючившись, истекая кровью и подвывая, как подраненная гиена.

      Да, нечестно. А как вы хотели?

      Здесь царят волчьи законы. И законы эти, я слишком хорошо знал.

      Остались двое, но, видя смерть и кровь подельников, они пребывали не столь агрессивными. Отошёл окончательно на середину камеры, и жестом подманил очередного бандита.

      Этот был осторожен и опытен, чем тот, первый, с подрезанной ногой. Демонстрируя деревенские приёмчики, перебрасывая клинок из руки в руки, он поочередно менял хваты, желая взять на испуг.

      Ухватив ритм движений, в ответ сделал обманный рывок рукой, раскрываясь, провоцируя на атаку.

      Чем меньше схем поединка, тем быстрее работает мозг в бою.

      Алгоритм ножевого боя – шаг или бег, другого не дано.

      И, конечно, он клюнул, кидаясь и делая выпад сверху, целясь в раскрытую грудь. Ну что ж, поздравляю.

      Уход корпусом вбок и вперед с шагом.

      Сталь моего ножа прочертила полукруг вокруг шеи бандита.

      Одновременно отбил локтем левой руки, его правую руку с ножом.

      И отступил задней ногой вбок, стараясь не запачкаться струей крови, хлынувшей из горла противника.

      Бандит зашатался и медленно осел на пол, исходя предсмертным хрипом из разрезанного горла.

      Последний из шакалов, бросил заточку и поднял руки, бросаясь к спасительной решетке—двери камеры, вопя от страха и стуча по ней кулаками.

      Осматриваясь по сторонам бойни, я захотел узнать, что там с порезанным бандитом, и пошёл в ту сторону куда он уполз.

      Он лежал в кровавой луже возле нижней шконки, пытаясь залезть под неё, исходя последней кровью, трясясь в предсмертных судорогах.

      Понятно, не жилец. Итог: четыре трупа за одно «доброе» утро.

      И что будет дальше ждать меня.

      Я подошел к столам, по пути выбросив нож в парашу, и присел на скамью, переводя дух от поединка. На столе стоял кувшин с кружкой, налил воду из кувшина, стараясь не плескать по сторонам, унимая дрожь в руках.

      На отчаянный шум, наконец, прибежали несколько стражников из тюремного конвоя.

      Уцелевший бандит начал бессвязно что-то кричать вертухаям:

      – Там трупы, облако в крови, свет сверху.

      (Тот