Деррида. Бенуа Петерс

[266].

      Хотя Деррида покинул Эль-Биар давно, он никогда не забудет об этом переломе. С годами он будет все чаще вспоминать свою неумолимую «ностальжирию» – этот неологизм изобрел не он, хотя так можно было подумать. Так называлось стихотворение Марчелло-Фабри, написанное в 1920-х годах:

      Алжир, я мечтал о тебе, словно о возлюбленной,

      Вся в ароматах, солнце, пряностях;

      Ты еще красивее, когда ты так далеко, здешний дождь,

      Дождь, как волшебство, одевает серость неба

      во всё золото твоего солнца…[267]

      Помимо семейных и личных травм, Алжирская война становится одним из катализаторов политического мышления Деррида. Во Франции он многие годы будет уклоняться от публичных разговоров на эту тему, не переставшую быть крайне спорной. Но в интервью, данном в Японии в 1987 году, он признает, что, одобряя борьбу за независимость, которую вели алжирцы, он все же долго надеялся на «решение, которое бы позволило алжирским французам продолжить жить в этой стране», на «оригинальное политическое решение, не совпадающее с тем, что было реализовано»[268].

      Он всегда останется верен этому фундаментальному убеждению, которое мало кем разделялось. 22 июня 2004 года в последней телепередаче, в которой Деррида принял участие, он высказывается за то, чтобы Израиль и Палестина рассмотрели другой вариант, отличный от варианта двух суверенных государств, а потом добавляет: «Даже в случае Алжира и Франции, хотя я одобрял движение за независимость, я бы предпочел, чтобы между ними возник иной тип договора, от которого бы, собственно, и сами алжирцы пострадали бы меньше и который позволил бы наплевать на жесткую безусловность суверенитета»[269].

      Последующие рассуждения Деррида о прощении и примирении, невозможном и гостеприимстве во многих отношениях представляются мне отголосками этой алжирской травмы. В 1990-х годах благодаря Нельсону Манделе положение в Южной Африке стало своего рода подтверждением того, что модель, которую Деррида считал подходящей для Алжира, не всегда иллюзорна. Выступая на тему апартеида и его преодоления или палестино-израильского конфликта, он всегда будет вспоминать Алжир, алжирца в самом себе, без которого все остальное было бы непонятным.

      «Подростковый возраст продлился у меня до 32 лет», – заявил Деррида в одном из своих последних интервью[270]. Завершение первой книги, окончательное принятие нового имени, независимость Алжира – вот события 1962 года, которые знаменуют конец эпохи[271]. Последствия этой цезуры дадут знать о себе уже в следующие месяцы.

      II

      Деррида. 1963–1983

      Глава 1

      От Гуссерля к Арто. 1963–1964

      «Начало геометрии» было опубликовано под именем одного Гуссерля, а о «переводе и введении Жака Деррида» упомянуто лишь в подзаголовке. Этой первой ж ж публикацией официально объявляется об

267

Marcello-Fabri. Nostalgérie // Alger 1860–1939. P.: Autrement, coll. «Mémoires», 2001. n° 55. P. 94.

268

Derrida J. Les mots autobiographiques – pourquoi pas Sartre. 23 марта 1987 г. (интервью, опубликованное в Японии, архивы IMEC).

269

Cultures et dépendances // France 3, 22 июня 2004 г.

270

Derrida J. Les voix d’Artaud, entretien avec Évelyne Grossman // Le Magazine littéraire. 2004. n° 434.

271

Жан-Люк Нанси тоже считает 1962 г. поворотным. В своей работе «Независимость Алжира, независимость Деррида» («L’indépendance de l’Algérie, l’indépendance de Derrida») он сближает появление понятия «различение» с независимостью Алжира, в которой разыгрывается не столько «повторное обоснование в некоем начале, сколько изобретение „начала“, которому еще суждено прийти» (Derrida à Alger. Un regard sur le monde. P. 19–25).