Укротитель Хаоса на полставки. Алана Русс

я, отчаянно краснея и словно нутром чуя слабину, еще интенсивнее затрясла купюрами.

      Разумеется, это был его выбор. Покупать мою книжку я его не принуждала. Поэтому и деньги возвращать было сущей глупостью. Однако мне до слез хотелось оборвать все возможные связи с этим надменным мужчиной. А уж тем более после того, как он пару раз невзначай намекнул, что выбросил деньги на ветер.

      – Заберите, – твердила я как заведенная, и для пущей важности, шлепнула ладонью с деньгами по столу. – Обещанный реферат вышлю сегодня вечером, а это, – ухватила я своего горячо любимого «Императора», – я заберу.

      «И аривидерчи!» – едва сумела сдержать язвительное я.

      – Мария, – строго начал аспирант, тоже ухватив книжонку, но дверь за моей спиной отворилась.

      Похоже, мы говорили чересчур громко.

      – Ян Викторович, что здесь, позвольте спросить, происходит?

      От неожиданности я обернулась. Макар Ефремыч Завлинский, заведующий кафедрой истории, вполне еще живенький для своих лет старичок, не спеша вошел, все еще дыша морозом. Стекла его толстолинзных очков запотели, и теперь мужчина забавно наклонял голову, чтобы разглядеть нас в щель между очками и лбом. Правда, кустистые брови в капельках от растаявшего инея значительно затрудняли сие действие.

      – Здравствуйте, – сориентировалась я быстрее аспиранта.

      Бранов переступил с ноги на ногу, сперва мельком глянув на книжку, а затем и на все еще сжимаемые мной купюры. Я спешно опустила руку, но Макар Ефремыч уже протер линзы платком, и мой маневр не остался незамеченным.

      – Уж не деньги ли это у вас там, юная леди?

      Сдавать назад смысла не было. Мы влипли.

      «Зав наверняка решил, что я взятку за экзамен тут предлагаю!» – чуть не охнула я и потеснее прижала к бедру кулак с купюрами.

      Я видела, как и без того большие глаза аспиранта сделались просто огромными. Видела, как мужчина сжал и разжал кулаки, словно готовился обороняться ценой своей жизни. На секунду мне даже жаль его стало. Он ведь молодой еще совсем и, скорее всего, это была первая ступенька к его блистательной карьере.

      А тут я с дурацкой книжкой и мечтами о писательстве. Нарисовалась, не сотрешь.

      «Была бы Гудини, – скривилась я, – превратила бы деньги в белых голубей. Та еще была бы шутка!»

      – Макар Ефремович, – вполне уверенно начал аспирант, – странно все выглядит, понимаю. Но все не так. Мария просто книги пишет…

      – Пишу-пишу! – подхватила я, глянув на Бранова и едва уловимо кивнув, мол: «Поддержу! Вы только тон задайте».

      – Та-ак, – протянул зав. кафедры, отворив дверцу платяного шкафа. Аккуратно повесил на плечики пальто, предварительно стряхнув с него капельки воды.

      Я с тоской глянула в окно. Сквозь щелочки жалюзи виднелось потемневшее небо. Снегопад. Даже у меня внутри как-то мрачно стало. Страх, что и мне сейчас по первое число достанется, сковал тело.

      Макар Ефремыч тем временем присел за рабочий стол и теперь строго взирал на нас.

      – Пишете, значит, – повторил он под мой одобрительный