Старая асьенда доньи Ремедиос. Нина Запольская

были выше его сознания, таких волн он никогда ещё не видел, а то, что он видел сейчас перед собой, можно было назвать одним словом – «чистилище».

      В следующий миг капитан оказался на гребне такой волны. Его окружали тьма и беспросветный туман, а ветер был такой силы, что на склоне одной волны он вызывал множество других: ветер создал волны поверх волн, и удержаться наверху такой волны капитан просто не смог. И скоро он оказался под водой, где волна держала его, играя с ним в смертельные игры, где становилось всё темнее, где он забыл, что здесь «верх», а что «низ», и где пена отрезала ему путь наверх и не давала дышать, и не давала опору, чтобы подняться и сделать вдох.

      И тогда он нырнул ещё глубже, и чем больше была глубина – тем спокойнее была вода, и скоро он смог вынырнуть позади волны, вдохнуть полной грудью и проснуться…

      На следующий день дон Барреро опять лично следил из шлюпки за тем, как капитан ныряет, потому что на вчерашний вопрос капитана он быстро ответил, словно ничуть не удивившись: «И самородки, и слитки». Сидящий сейчас рядом с ним в шлюпке капитан Фишер был само нетерпение, он едва сдерживался, чтобы не вскочить и не закричать на капитана, который медленно готовился к погружению.

      Капитан нырнул и сначала увидел под водой пузатые борта «Сан Габриэля» – они нелепо раскинулись на морском дне, полускрытые нагромождениями коралловых камней, а потом он опять попал в олибу, и все ненужные сейчас его мысли, все его переживания покинули его, и ему осталось только сосредоточиться на ощущениях своего тела.

      Живот и поясница, поясница и шея: он чувствовал в них напряжение и тут же ощущал расслабление в этих местах, и осознание немыслимого, безграничного покоя уже захватывало его обмякшее тело, а руки сами шевелились, набрасывая в сетку невесомые сейчас коралловые камни, ноги скользили в поисках нужного места, а мягкие губы беззвучно шевелились в привычном отсчёте времени. Когда истекла минута, капитан расстегнул балластный пояс и всплыл на поверхность.

      Тут его с нетерпением ждали. Капитан Фишер закричал что-то грозное, матросы потащили сетку за трос и тяжело подняли её, немного оторвав от воды. Когда из сетки стекла вся вода, они проволокли её по настилу и с трудом передали в шлюпку капитану Фишер.

      Камни в сетке в этот раз были все, как на подбор, крупные и, как оказалось, все они внутри содержали золотые самородки величиной с голову младенца и золотые слитки – весомые кривоватые округлые чурбаки с выбитыми на них цифрами декларации. Пустых коралловых камней не было совсем.

      Когда в сетке остался последний коралловый камень, капитан шагнул к старому водолазу, заворожённо следящему за молотком в руках капитана Фишер, и прошептал ему на ухо:

      – Сразу берите вправо.

      Сеньор Ромеро скосил на капитана усталые умные глаза и коротко кивнул. Капитан стал готовиться к следующему погружению.

      Когда он нырнул, все склонились над взволнованной поверхностью, всматриваясь в неё, а дон Барреро опять достал свои часы. Они приготовились ждать, как обычно, минуту с небольшим. Через полторы минуты дон Барреро заволновался.

      – Тяните