Сон-да-ветер. Дилогия. Александра Глазкина

большое счастье…

      Это он меня так ненавязчиво к Мико подталкивает? Но в светлых, почти прозрачных глазах моего спутника – искреннее сочувствие, и я неожиданно решаюсь. И все, что так долго копилось в душе, наконец, обретает свободу. Я рассказываю о том, как страдал отец, как хотел перемен, как отдал меня в храм. Рассказываю о знамении и о том, что жрица запретила мне говорить о нем, и караван погиб. Делюсь своими подозрениями о смерти Габи и о том, как на меня пал жребий стать нареченной. О том, как ушла по лунной дороге мама, а я собиралась бежать в срединные земли.

      Так, незаметно, я освобождаюсь. И все это время Бриз, сидящий рядом, молчит и только легким касанием гладит мою руку, успокаивающе. Мы знакомы всего второй день, а у меня ощущение, будто он мне давний друг. Верный, готовый поддержать и утешить. Когда я умолкаю, он поднимает глаза:

      – Вот оно значит, как… Для столь юного возраста тебе слишком многое пришлось пережить. Мне жаль твоих родителей, Нира, и жаль, что тебе пришлось столкнуться с обманом и разочарованием.

      – Как думаешь, Сомния и впрямь испытывала меня?

      – Нет, не думаю. Люди, стоящие у власти, нетерпимы к инакомыслию. Как я понимаю, жрица не желала признать, что может ошибиться в своем знамении, а ты окажешься права. Мудрец на ее месте поостерегся бы, перенес отправку каравана на другой день, но в ней победило тщеславие. Может, она видела в тебе угрозу? Ведь если Сомния послала тебе истинное видение, и об этом бы узнали люди, тебя могли выбрать на ее место.

      – Я и не думала об этом!

      – Ты – нет, но она… Жажда власти затмевает разум. Чем больше возможностей открываются перед тобой, тем больше соблазнов и тем сильнее страх все это потерять…

      Странно как-то он это говорит. Неужели… неужели он сейчас о Мико? Но Бриз тут же спохватывается и качает головой так, что легкие светлые волосы взлетают:

      – Уверен, жрице не сойдет это с рук. Если она теряет способность читать знамения, рано или поздно люди это поймут.

      – Да, но отца уже не вернешь… и Габи… и маму…

      – Подожди! – Бриз исчезает так стремительно, что я не успеваю заметить, в какую сторону он направился. Это что – особенность здешних обитателей? Кстати, все забываю его спросить о других. Через мгновение он опять рядом и протягивает мне горсть красивых переливчатых камней. Неужели он думает, что украшения отвлекут меня от грустных воспоминаний?! Но Бриз говорит:

      – Знаешь, в одной далекой стране есть обычай: когда человек уходит, вместо того, чтобы скорбеть о нем, близкие вспоминают все самое веселое и нежное, что было связано с ним. На каждое воспоминание кидают в воду камешек, и отпуская, и закрепляя связь, ведь Акве обладает способностью хранить память веков.

      – А наших умерших сжигают на ритуальном костре, а прах развеивают по ветру, чтобы его унес Аир.

      – Я знаю, всех сжигают, только прощальные обряды различаются. Но суть ведь не в том, как именно прощаться, суть – в самом прощании. Ты всегда