Дядя Бернак. Тайна Клумбера. Роковой выстрел (сборник). Артур Конан Дойл

между собой. Я боюсь, что это не доведет до добра: Люсьен скорее скромный ученый, чем светский человек, но в последнее время он слишком увлекается политикой!

      Я не знал, молчать ли мне или показать весь ужас положения, в которое попал ее возлюбленный. Пока я колебался, Сибиль с инстинктом любящей женщины угадала, что происходило во мне.

      – Вы знаете о нем что-нибудь? – почти крикнула она. – Я знаю, что он отправился в Париж. Но, ради бога, скажите, что вы знаете о нем?

      – Его зовут Лесаж?

      – Да, да, Люсьен Лесаж!

      – Я… я… видел его, – запинаясь проговорил я.

      – Вы видели его! А ведь не прошло еще двенадцати часов, как вы здесь. Где вы видели его? Что случилось с ним?

      В припадке тревоги Сибиль схватила меня за руку. Было бы жестоко сказать ей все, но молчать было бы еще хуже. Я в смущении стал смотреть по сторонам и, к счастью, увидал на изумрудной лужайке дядю, приближавшегося к нам. Рядом с ним, гремя саблей и позвякивая шпорами, шел красивый молодой гусар, тот самый, на которого было возложено попечение об арестованном в прошлую ночь. Сибиль, не колеблясь ни минуты, с неподвижным лицом, на котором выделялись пылавшие как уголья глаза, бросилась к ним навстречу.

      – Отец, что ты сделал с Люсьеном? – простонала она.

      Я видел, как передернулось его бесстрастное лицо под этим полным ненависти и презрения взглядом дочери.

      – Мы поговорим об этом впоследствии, – в замешательстве сказал он.

      – Я хочу знать сейчас же и здесь! – крикнула она. – Что ты сделал с Люсьеном?

      – Милостивые государи, – сказал Бернак, обращаясь к гусару и ко мне, – я очень сожалею, что заставил вас присутствовать при семейной сцене. Но вы, вероятно, согласитесь, лейтенант, что оно так и должно быть, если принять во внимание, что человек, арестованный вами сегодня ночью, был ее самым близким другом. Даже эти родственные соображения не помешали мне выполнить мой долг по отношению к Императору. Мне, конечно, было только труднее исполнить его.

      – Очень сочувствую вашему горю, – сказал гусар.

      Теперь Сибиль уже обратилась прямо к нему.

      – Правильно ли я поняла? Вы арестовали Лесажа?

      – Да, к несчастью, долг принудил меня сделать это.

      – Я прошу сказать мне только правду. Куда вы поместили его?

      – Он в лагере Императора!

      – За что арестован Лесаж?

      – Ах, мадемуазель, право же, не мое дело мешаться в политику! Мой долг – владеть саблей, сидеть на лошади и повиноваться приказаниям. Оба эти джентльмена могут подтвердить, что я получил от полковника Лассаля приказание арестовать Лесажа.

      – Но что он сделал и за что вы его подвергли аресту?

      – Довольно, мое дитя, об одном и том же, – строго сказал дядя, – если ты продолжаешь настаивать на этом, то я скажу тебе раз навсегда, что Люсьен Лесаж взят как один из покушавшихся на жизнь Императора и что я считал своей обязанностью предупредить преднамеренное убийство.

      – Предатель, –