Королевы Привоза. Ирина Лобусова

Поверьте, эта мера временная, все очень скоро образуется!

      – Образуется, как же! – выкрикивали из рядов. – Можно подумать, красные придут к власти и сразу театр откроют! Гришин-Алмазов казну выгреб, чинуши его в Париж готовятся с деньгами бежать! А мы подыхай с голоду!

      – Ситуация действительно тяжелая, но… – попытался что-то сказать директор, и в этот момент в него запустили бутафорским башмаком, а следом полетели разные вещи. Люди кричали, улюлюкали, свистели, поднимаясь с мест, били мебель, бросая в директора обломки и щепки. Вынужденный укрыться за большой декорацией в виде старинного замка, директор продолжал оттуда что-то вещать, но никто не желал его слушать.

      Начался самый настоящий погром. Артисты громили мебель, остатки декораций, стены, зеркала, окна… Это действительно был приступ отчаяния, вдруг сплотивший толпу, – приступ отчаяния и обреченности, который порой бывает страшней и убедительней любых доводов рассудка.

      На этом громком фоне Таня вместе с Фирой тихонько выскользнули из репетиционного зала. Им в спину прозвучал жуткий грохот и пронзительний жалкий визг: чем-то тяжелым били рояль, пытаясь выдернуть клавиши.

      – Господи, как жаль, – в глазах Фиры стояли самые настоящие слезы, – неужели мы никогда больше не вернемся сюда?

      – Не знаю, – честно ответила Таня. На самом деле прощание с Оперным театром не было для нее такой мучительной потерей. Она давно поняла, что совершенно не годится в артистки. И еще поняла, что тратить время на чужие дела больше не будет. Ведь театр был чужим делом, не ее.

      – Что ты теперь будешь делать? – Фира наконец успокоилась. Девушки спускались по тяжелой винтовой лестнице.

      – Не знаю, – снова пожала плечами Таня, – домой пойду. Надо отдохнуть.

      – Да… тебе… конечно… – протянула Фира, – ты никогда выступать не любила. А я артистка! Я не могу без театра!

      – Иди домой, артистка, – улыбнулась Таня.

      Они вышли на улицу, где было по-весеннему прохладно, и небольшой мороз даже щипал нежную кожу.

      – Как они могут закрыть театр? Это ужасно! – всё не могла успокоиться Фира.

      – Поверь, могут. Сейчас смерть вокруг – какой театр? – Таня была более реалистична.

      – Но без культуры, без искусства…

      – Фира, разуй глаза! – Таня не смогла сдержать негодования. – Уличные бои в городе! Буржуи готовятся драпать на всех четырех конечностях! Со дня на день французы оставят город и в Одессу войдут красные! И на этом фоне тебе театр с культурой?

      – Ты так говоришь, как будто… Как будто… – вспыхнула Фира. – Культура самоценна. Она всегда цель.

      – Фира, – Таня взяла себя в руки, – сейчас не надо ходить по улицам. Домой иди. И я тоже пойду. Потом встретимся.

      Всхлипывая, Фира обняла подругу. Внезапно у Тани вдруг возникло какое-то странное предчувствие, что больше никогда в жизни она ее не увидит. Стремясь поскорее прогнать мрачные мысли, Таня распрощалась с Фирой.

      В начале Елисаветинской, где находился