Королевы Привоза. Ирина Лобусова

по двору разлился тошнотворно-сладковатый запах горелого человеческого мяса.

      Бывшие заключенные между тем развлекались вовсю. Все они были одеты в тюремную одежду – в арестантские робы. Даже после такого удачного освобождения и разгрома тюрьмы показаться в городе в таком виде было невозможно. Потому часть заключенных остановила следующий по Люстдорфской дороге трамвай. Они высадили всех пассажиров и отобрали у них одежду, взамен оставив страшные арестантские робы. И долго еще было видно и слышно, как по улицам Одессы разбегались перепуганные люди в полосатой арестантской одежде на голое тело – совсем не по сезону.

      Японец вместе с двумя адъютантами и хорошо вооруженной охраной из десяти человек спускался по лестнице в подвал Тюремного замка. Он когда-то сидел в одном из этих корпусов и, воспользовавшись случаем, решил зайти посмотреть. Но в тюрьме уже успело измениться многое, а потому та часть подвала представляла собой сплошные одиночки для отбывающих пожизненное заключение.

      – Вот, Майорчик, третья дверь справа, сколько вспомнить всего, – весело разглагольствовал Японец, очень довольный тем, что в очередной раз показал себя королем (ведь без его людей и его оружия красным ни за что не удалось бы даже приблизиться к воротам Тюремного замка). – Весело пролетело за жизнь, – продолжал он, вдыхая знакомый запах, – а теперь смотри. Пожизненные, швицеры злосчастные за каменном мешке. Их тоже отсюдова кинули?

      – Кинули, – подтвердил Майорчик, – за уши ноги подобрали, только в зубах засвистит. Такой шухер наделают в городе, мама дорогая!

      До заветной двери бывшей камеры Японца оставалась еще одна дверь, как вдруг она распахнулась со страшным грохотом, и оттуда с искаженными лицами вылетели бандиты. Они тряслись, ничего не видели перед собой и налетели на Японца и его людей.

      – Да за тихо! Шо за шухер? – удивился Японец.

      – Ва… ва…вы… – выл один из бандитов, производя впечатление умалишенного, а другой, заикаясь, мычал: – Там… там…

      Третий же, белый как смерть, без устали осенял себя крестным знамением. Японец переглянулся с Майорчиком, после чего, запустив вперед вооруженную охрану с наганами, зашел внутрь – посмотреть.

      Камера была самой обычной. Куча гниющей соломы на полу вместо кровати, дырявое ведро вместо параши, узкое оконце – решетка под потолком, чадящая керосиновая лампа, стены, источенные влагой и покрытые грибком, и запах, отличающийся от всех остальных страшный тюремный запах, который, ощутив один раз, больше невозможно забыть.

      Напротив гнилой соломы стояла большая деревянная корзина, накрытая крышкой. Японец и Майорчик медленно подошли к ней. Майорчик отодвинул крышку и, увидев содержимое, с каким-то страшным горловым звуком отпрянул назад. Японец, белый как мел, звуков не издавал, но тут же прижал ко рту тонкий носовой платок.

      Большая высокая корзина сверху донизу была забита трупами младенцев. Мертвые, посиневшие, абсолютно голые, со свернутыми набок головами,