осаду, подключив весь арсенал любовных уловок, но проклятая робость, с которой ему никак не удавалось совладать, мешала. Он был поочередно то весел, то печален, то игрив, то холоден, то страстен, то равнодушен, но ничто не помогало: понять, любит или нет его графиня, было невозможно. Было унизительно подозревать, что за его спиной она смеялась над его нерешительностью. Наконец он рассказал одному старому другу о своих сомнениях, прося совета, какую избрать тактику. Они обсудили проблему со всех сторон. Друг задавал вопросы, Стендаль отвечал, а друг записывал ответы. Мэтью Джозефсон приводит ответы на вопрос: «В чем преимущества соблазнения мадам де Б.?» (Под мадам де Б. подразумевалась графиня Дарю.) «Вот они: он будет следовать наклонностям своего характера; для него это большое социальное продвижение; он продолжит изучение человеческих страстей; его честь и гордость будут удовлетворены». Примечание к документу сделал сам Стендаль: «Лучший совет. Атака! Атака! Атака!» Совет хорош, но им трудно воспользоваться, если природа наградила вас непреодолимой робостью. Несколько недель спустя его пригласили в Бешевиль, загородный дом Дарю; на следующее утро после бессонной ночи он вознамерился приступить к решительным действиям и надел лучшие брюки в полоску. Графиня Дарю похвалила их, когда они гуляли по саду, а сзади, метрах в двадцати, шли ее подруга, мать и дети. Так они ходили взад-вперед, и Стендаль, дрожащий, но полный решимости, наметил место, названное им А в отличие от В, где они в тот момент находились, и дал себе клятву открыться там графине или покончить с собой. Когда они подошли к означенному месту он заговорил, схватил ее руку и пытался ее поцеловать. Стендаль сказал, что любит ее уже восемнадцать месяцев, испробовал все – старался скрыть свое чувство, избегал ее, но больше не может терпеть эту муку. Графиня мягко ответила, что не испытывает к нему никаких чувств, кроме дружеских, и не хочет быть неверной супругой. Она позвала остальных присоединиться к ним. Стендаль проиграл то, что назвал «битвой при Бешевиле». Можно предположить, что его тщеславие пострадало больше, чем сердце.
Спустя два месяца, все еще страдая из-за обманутых надежд, он добился отпуска и уехал в Милан – город, пленивший его еще в первую поездку в Италию. Там десять лет назад его сердце покорила некая Джина Пьетрагруа, любовница его сослуживца; но тогда он был бедным младшим лейтенантом, и она не испытывала к нему никакого интереса. Ему захотелось ее повидать. Ее отец держал магазин, а она, еще совсем юной, вышла замуж за правительственного чиновника. Теперь ей было тридцать четыре года, а ее сыну шестнадцать. Встретившись с ней вновь, Стендаль увидел «высокую и роскошную женщину, в которой по-прежнему было нечто величественное – в глазах, выражении лица, очертании носа. Мне она показалась умнее прежнего, в ней было больше величавости и меньше сладострастной грации». Она действительно была умна, если на скромную зарплату мужа имела квартиру в Милане, загородный дом, держала слуг, экипаж и ложу
