Пособие по выживанию в безумном мире. Любовь Гайдученко

Помнится, ещё Оскар Уайльд в какой-то из своих пьес просто уничтожил этого товарисча, сказав устами какой-то леди, что под его музыку так приятно болтать – ведь она такая громкая…

      Впрочем, Валерии многое в этой жизни непонятно. Например, она никогда не могла понять, почему в стране Бетховена возник фашизм. И когда она видела на экране эти сумасшедшие толпы беснующихся людей, жаждущих выразить свою дикую любовь к фюреру, поневоле думала о том, что не обошлось здесь без вмешательства какой-то мощной потусторонней силы, какого-то опыта с психотропным воздействием на массы. Это было так же непонятно и загадочно, как и пришествие за Землю гения.

      Но ей хотелось бесконечно продолжать свои домыслы относительно его личности, ведь он её интересовал как никто другой. Ей показалось, что одной из главных его больших работ было исполнение всех сонат Бетховена. В полном объеме он их играл дважды – еще довольно молодой, у Валерии имелась красивая студийная запись в каком-то старинном замке, и второй раз – когда он дал несколько концертов в берлинской Штаатсопера, где ему было уже за 60. Ей больше нравилось второе, «живое» исполнение, где зал слушает его, затаив дыхание, как один человек. Валерия побывала за свою жизнь на очень многих концертах, но такой публики никогда не видела. А ведь он родился в 1942 году, слава Богу, не в Германии, а в Аргентине. И ведь папы и мамы этих немцев, которые пришли на концерт, вполне могли сделать так, что никакого гения на свете бы не существовало – чисто физически, ведь он еврей, а они уничтожили несколько миллионов евреев. Вот ведь парадокс! Практически те же самые люди, ну, может быть, просто поколение next.

      Валерии почему-то казалось, что Гений обладает какой-то беспредельной терпимостью. Вроде бы ему вообще ничего не было важно, что имеет значение для большинства. Первая запись сделана, видимо, после 1987 года, судя по толстому обручальному кольцу на левой руке. Он уже вдовец. У его первой жены случилась в жизни страшная трагедия. Она тоже была замечательным музыкантом – виолончелисткой от Бога, но этот последний совершил прямо-таки преступление: у неё, совсем ещё не старой, начался рассеянный склероз, а эта болезнь неизлечима, а главное, человек перестает владеть своим телом и не может даже пальцем пошевелить. Вот каково это большому музыканту? На Стивена Хокинга тоже смотреть было страшно, но он хотя бы не музыкант и вообще как-то сумел приспособиться, занимался тем, что его интересовало – всякими философскими измышлениями о Космосе, Вселенной и человечестве, да и прожил он очень долго – столько не всякий здоровый проживет.

      Его жены уже нет. А он играет как ни в чём не бывало, играет как всегда гениально. Её смерть не выбила его из колеи. Благополучно женился второй раз на незначительной пианистке, нарожал детей. И опять же – такое впечатление, что ему было всё равно, на ком жениться, просто она первая подвернулась, подсуетилась. И ей тоже, наверное, было