Песок и золото. Повесть, рассказы. Антон Секисов

а? – Батюшка хлопнул буклетом.

      – Чудесно! Ах, как чудесно! – восклицал Шеремет, обольстительно улыбаясь.

      – Представляете, совершенно живой Михаил, например, Федорович…

      – Федорович, – повторял Шеремет, завороженный.

      – …Романов перед вами стоит. И можно ему задать любой вопрос! Абсолютно любой!..

      – …Но только если не острый, – подмигнув Гортову, договорил развеселый батюшка.

***

      Знакомство на том не закончилось, и компания спустилась в подвал по пыльной мраморной лестнице. Всюду был альковный мрак и жар печи. Парили в полутьме расписные стены. Иларион по пути послал Гортову несколько ласковых ободряющих взглядов, и Гортов с трудом улыбнулся ему в ответ.

      Старик с прерывистой сединой по всей голове, одетый в белогвардейский мундир и шаровары, встречал их народной песней, которой Гортов не знал. Шеремет подпел белогвардейцу в ответ, широко разведя руки, и Гортов снова запаниковал: крестик запрыгал под нижней майкой как уголек, и вена на лбу опухла и застучала в темя.

      Потянулся бревенчатый зал. Всюду были опять картины, иконы. Русь, много Руси. Русь, святая и непобедимая. На потолке купола. Официантки в кокошниках. В сизом тумане плавали части тел – вот глаз, а вот и целая голова. Бороды, бороды, густые и жидкие, длинные и короткие; золотые, ржавые, медные; книзу сужающиеся, как будто меч; книзу пушащиеся, как перевернутые одуванчики. Гортов заметил, как сквозь туман обрывок руки потянулся к водке.

      С приближением к столу туман поредел. За столом шумели, и с приходом гостей не убавили шума. Гортова посадили с краю. Иларион занял место напротив него. Сопровождавший их угрюмый неназванный человек ушел далеко от них, встав с другого края возле бритых юношей в черных рубашках. Они бросались друг в друга тяжелыми, будто гири, односложными фразами, не обращая внимания на других гостей. Во главе них сидел человек со смутно знакомым лицом – длинные женские локоны, поседевшая тень щетины, кофта, распахнутая на волосатой груди; ямайские бусы и большой золотой крест, сливающийся с загорелым телом.

      Гортов огляделся и увидел рядом с собой человека с пышной прической и наэлектризованными густыми усами.

      – Николай Васильевич Гоголь! – представился он.

      – Здравствуйте, – Гортов пожал его нежную руку.

      Иларион и Гоголь пристально и лукаво глядели на Гортова, ожидая какой-то еще реакции. Но Гортов молча налил себе из хрустального графина в хрустальный штоф водки.

      – Гоголь… – со смутной надеждой в голосе повторил батюшка.

      – Я могу и паспорт показать, – сказал Гоголь и тут же привычным движением достал документ из нагрудного кармана и положил на стол. Гортов к нему не притронулся.

      Сбоку неслась незнакомая речь. Пыхтящий кряжистый человек – из рубашки валилось красное пузо – отдуваясь, спрашивал что-то и быстро-быстро писал в блокнотик. Его собеседник в спортивном пиджаке и расписной рубашке