Аргентина. Квентин. Андрей Валентинов

на живот, оттолкнулся руками от теплого камня, бросил тело вперед. Неужели все?

      – Семнадцать минут, – сообщил чей-то голос, кажется, Хинтерштойсера. – Не так и плохо.

      Уолтер нашел силы усмехнуться. Не так? А как – плохо? Не подъем, а сплошной стыд. Совсем навыки растерял.

      Встал, долго доставал платок из кармана, протер грязное от пота лицо. Воду решил не пить. Чуть позже рот прополощет – и хватит. Помотал головой, надеясь прогнать желтую пелену.

      – Вальтер, не обижайся, но ты работаешь очень нерационально. – откликнулась пелена голосом Курца. – Сил, что ты потратил, на три таких подъема хватит.

      Уолтер рассмеялся, вдохнул глубоко.

      – Отто? Вы слышите? Вычеркивайте меня из рационалов.

      – Охотно, – откликнулся Ган. – И даже с удовольствием. А что там наш сержант? Эй, синьор, вы где?

      Желтая пелена, наконец, лопнула, и Уолтер увидел долину: невысокую горную гряду в густой зелени, тонкую нить дороги, каменный перегиб, который только что преодолел.

      – А? – грянуло где-то совсем рядом. – Тут я! Сейчас!..

      Над камнем вознеслась взлохмаченная усатая голова с выпученными от напряжения глазами. Широко раскрытый рот выдохнул.

      – Фуражку посеял. Уфф!..

      Массивное тело перевалилось через каменный край, ручищи уперлись в белую пыль. Миг – и сержант Никола Ларуссо восстал над покоренной скалой. Рубашка в темных пятнах пота, красные щеки, кровь на оцарапанном запястье.

      – Chi osa vince! Вперед, Италия!

      Хинтерштойсер сделал серьезное лицо, подбросил руку к кепи.

      – Вы были великолепны, герр сержант!

      – Уши надеру, – добродушно пообещал усач. – Не посмотрю, что straniero. На обратном пути фуражку мою найдешь, иначе на скале ночевать оставлю. Ну, синьоры…

      Отряхнулся, отогнал ручищей пыль.

      – Как я понимаю, прибыли?

      – Почти, – доктор Ган кивнул вперед, в сторону неровного уступа. – Последний рывок.

      Уступ возвышался отвесной стеной, черный, в широких извилистых трещинах. Уолтер стал прикидывать, сколько в нем вместится этажей. Три? Больше? Такой с ходу не «замочалить», но кто-то предусмотрительный озаботился выбить в черном камне ступени – слева, где уступ полого спускался к площадке.

      Сержант достал из заранее поднятого рюкзака итальянский флажок, сдвинул кустистые брови.

      – Я иду первый.

      Никто не стал спорить. Доктор Ган извлек из того же рюкзака фотоаппарат, Уолтер последовал его примеру.

      Фляжка. Прополоскать рот…

      Готов!

      – Вперед, синьоры! «Giovinezza, Giovinezza, primavera di bellezza!..»

* * *

      …Под ногами битый камень, впереди он же, но целой грудой, за ним – темный зев в скальной толще, и в самом деле чем-то похожий на раскрытую звериную пасть.

      Bocca del Lupo.

      – Всем стоять на месте! – отчеканил доктор Ган. – Сперва зафиксируем.

      Сержант, уже двинувшийся было вперед с флажком наперевес, послушно замер. Отто Ган расчехлил аппарат, мельком взглянул на солнце, пытаясь угадать выдержку. Уолтер уже прицеливался, ловя объективом вход в Волчью Пасть.

      Ступени вывели на ровную площадку. Почти квадрат, дюжина шагов в длину,