Аргентина. Квентин. Андрей Валентинов

можно не играть. Поражение, да еще третье подряд! Ух, немец!..

      – Предлагаю перерыв, – молвил фон Ашберг, аккуратно складывая колоды. – Не желаете заглянуть в бар, господин Перри?

      – Не пью!

      Оловянный взгляд из-под монокля блеснул насмешкой.

      – Кстати, вы правы. Усы мне совершенно не идут. Но, знаете, привычка. Я стал носить такой фасон еще в те годы, когда ефрейтор Шикльгрубер отращивал под носом нечто, напоминающее собачий хвост.

      – А я думал, вы за Гитлера, – ляпнул Уолтер и прикусил язык. Барон отодвинул карты, наклонился, взглянул прямо в глаза.

      – Во время игры я не разговариваю о политике, господин Перри. Но если вам так интересно, могу пояснить в доступной форме. Когда горит дом, мне все равно, какие усы у брандмейстера.

      Откинулся назад, на миг прикрыл глаза.

      – Вспомните, что творилось в ваших Штатах во время Великой депрессии. Тут не только об усах забудешь… Не обижайтесь на мою племянницу, господин Перри. Не знаю, что она вам наговорила, но могу извиниться за все сразу.

      Молодой человек перевел дух. Лучше уж про Зубную Щетку, чем про ефрейтора!

      – Не за что извиняться, барон. Она меня за шулера приняла. Мол, разыгрываю простака, играть не напрашиваюсь, первые несколько партий сдаю.

      – За шулера?!

      Фон Ашберг, поймав выпавший монокль, моргнул, без особого успеха попытался пристроить стеклышко на место.

      – С чего вы взяли?

      Уолтер хотел процитировать дивную фразу про охоту за «дядиными деньгами», но так и не решился. Того и гляди, взгреет немец бдительную девицу. Зачем брать грех на душу?

      Барон качнул тяжелой головой, взглянул серьезно.

      – Дело совсем в другом, господин Перри. Но позвольте не углубляться в наши семейные обстоятельства. Скажу лишь, что Ингрид я воспитывал, как собственную дочь. Ее отец, мой старший брат, погиб еще до ее рождения. Кстати, именно там, под Маасом, где геройствовал ваш сержант. Мать умерла от «испанки»… Когда война кончилась, я узнал, что из всех родственников уцелела только девочка-младенец. Едва ли вам знакома подобная коллизия.

      Молодой человек вновь предпочел промолчать, хотя ответить было что. Джон Рузвельт Перри-младший, конечно, не младенец, и его беспутный папа сгинул не на войне…

      – Вероятно, из меня не лучший воспитатель, господин Перри. Ну, уж что выросло, то выросло. Буду вам очень благодарен, если вы не станете обращать внимание на ее эскапады… А сейчас, думаю, все-таки имеет смысл пропустить по стаканчику.

      Уолтер привычно вскинулся, но фон Ашберг поднял тяжелую ладонь.

      – Я помню. Однако позвольте высказать свое мнение. Я не имею ни малейшего права учить вас жизни, господин Перри. Но представим, что у меня есть не только племянница, но и племянник. Воспитывать и наставлять его – мой непременный долг. Ему бы я сказал так…

      Придвинулся ближе, наклонился над столом.

      – Вам кажется, что вы попали не в свой круг. Вам не по себе, хочется