Девушка в цепях. Марина Эльденберт

жестокие. И самые нерушимые. – Он коснулся затянутой в перчатку рукой губ, глядя поверх нее на меня. – Во времена расцвета цивилизации армалов сильнейшие маги отделились ото всех и ушли с материка, чтобы взрастить новую расу, могущественную и непобедимую. Они называли себя мааджари, в их обществе не было места для слабых магов или для тех, кто магией не наделен. Их силе никто не мог противостоять: ни в древности, ни тем более в наши дни. Лишь крупицы их знаний, ничтожно малые и все же смертельно опасные, так или иначе просачивались в мир. В цивилизацию армалов. В Темные времена. В Эпоху Расцвета.

      Было в его облике что-то странное: обладая столь яркой внешностью, он оставался в тени. Несмотря на то, что свет артефакта скользил по светло-каштановым волосам, играя в них серебром. Как теплый свет может откликаться серебром? Присмотревшись, я поняла, что это не свет: серебряная прядь. Серебро в его волосах смотрелось так же противоестественно, как холодный взгляд. Холодный и темный.

      – Твой долг, милая Шарлотта, будет оплачен, когда ты исполнишь оговоренное условие, и ни днем раньше. Расторгнуть такой договор нельзя, чем сильнее ты будешь ему сопротивляться, тем больнее будет жалить заклятие. Совсем как заклятие верности, оно же «Змея».

      Подавила желание подскочить. Змей я боялась с детства, но… откуда здесь взяться змее, правда?

      – И что же случится, если я решу отказаться от выплаты?

      – Ты умрешь.

      – Вы шутите?

      – Ничуть. – Удивительно мягкий голос для таких ледяных интонаций. – Я исполнил свою часть сделки. Твоя очередь.

      Если я правильно его поняла, мне даже раздеваться не придется. Достаточно отвернуться, стянуть верх и выпутаться из сорочки. Будет сложно, но я попробую. Пальцы потянулись к пуговкам на платье, но трость отвела мою руку.

      – В чем дело? Вы передумали? – я приподняла брови.

      – Тебя раздену я.

      – Мы так не договаривались.

      – Неужели? Я сказал, что хочу снять с тебя нижнее платье.

      – Но…

      – Сам.

      К щекам снова прилила кровь. Было в этом что-то ненормальное, но от того, как он на меня смотрел: от голода в его глазах, от короткого приказного: «Сам», – дыхание участилось. Особенно когда он медленно стянул перчатки, сначала одну, затем вторую. И так же медленно отложил в сторону, придавив тростью. Набалдашник негромко звякнул о кольца артефакта, а Орман протянул мне руку.

      Прикосновение заставило вздрогнуть: оно было слишком живым для сна. Настолько живым, что от касания пальцев по телу побежало тепло. Замерев под его взглядом, на миг утратила дар речи. Особенно когда он развернул меня к столу, оказавшись за моей спиной.

      – Тело запоминает ощущения, – произнес он, легко сжимая мои плечи поверх платья. – А мы воспроизводим их во снах. Тепло дерева или прохладный шершавый камень… – Пуговицы выскальзывали из петель одна за другой. Когда Орман коснулся ямочки между ключицами, я вздрогнула. – Горячая ладонь…

      По груди скользнула прохлада, ладони на обнаженных плечах показались не просто горячими – обжигающими. Кожа под