Рывок в неведомое. Борис Камов

в материалах о Соловьеве говорилось, что «император» невелик ростом и могучим сложением не отличается.

      Казалось невероятным, что знаменитый Иван Соловьев, который уже третий год будоражит громадный край, Соловьев, о палетах которого ежедневно докладывают шифровками в Москву, Соловьев, которого не смогли ни поймать, ни одолеть многие бывалые командиры, преспокойно сидит в зале, где обсуждают, как с ним справиться. Быть может, в самом деле «пуля его не берет»? Иначе откуда такая убежденность в своей неуязвимости и неуловимости?

      Аркадий Петрович не считал себя робким, но дерзость Соловьева поразила его. Однако это лишь прибавило Голикову решимости.

      «У меня есть немного времени, – быстро думал он. – Соловьев бросит гранаты, вероятно, когда мы объявим перерыв, и он уже не сможет хранить инкогнито. Значит, какое-то время в запасе точно имеется, – успокоил он себя. – А теперь, если Соловьев что-то заподозрил, мой вид должен его убедить, будто я получил обычную записку».

      И Голиков положил листок перед собой, притворясь, что слушает оратора. (Это был все тот же Волошин.)

      А на самом деле незаметно вынул из кобуры свой маузер, оттянул затвор и опустил пистолет в карман галифе. Стол с красной скатертью скрыл его приготовления.

      «Сейчас я подымусь, – стремительно продумывал он последовательность своих действий, – пройду в конец зала, будто бы затем, чтобы прибавить огня в лампе возле последней скамьи… Нет, не то. Соловьев окажется справа от меня, и я не смогу незаметно выхватить маузер… Тогда я подойду к кому-нибудь из предпоследнего ряда и спрошу: «Это вы Тимофеев? Это вам нездоровится?» Здесь возникнет небольшой переполох: «Это какой же Тимофеев? Откуда?» Тогда я выну маузер и ударю по троице на последней скамейке. Я надеюсь, что пистолет не даст осечки, как наган у Котовского».

      Приняв решение, Голиков почти успокоился. В плане, который он придумал, Голикова устраивали простота и абсолютная надежность. Для ликвидации «форпостовских делегатов» Аркадий Петрович не нуждался в помощниках, а потому здесь могло быть наименьшее количество случайностей. План был хорош еще и тем, что ему, Голикову, предстояло в одиночку, лицом к лицу, покончить с «императором тайги». И он на миг представил, как вернется сначала в Ужур, а затем и в Москву: когда будет покончено с Соловьевым, ему тут просто нечего будет делать. Потеряв предводителя, «горно-партизанский отряд» рассыплется.

      «А если председатель из Черного озера ошибся?.. Или, предположим, форпостовский председатель заболел и послал вместо себя другого делегата, случайно похожего на Соловьева? – У Голикова замерло сердце. – Или даже так: а если и записку прислал человек Соловьева?.. Что, если в этом и состоял замысел «императора»: задержать по дорого форпостовскую делегацию, навлечь на нее подозрение, тем более что Голиков еще мало кого знает в лицо, и создать инцидент?»

      Голиков похолодел при мысли, что он чуть не подыграл Соловьеву. И Аркадий Петрович снова представил, как бы он выглядел сначала