Наследник. Андрей Виноградов

притянуть». Доктор и применил, и притянул. Даже вспомнил свой единственный опыт с куртизанкой и страхи, обуявшие утром на трезвую голову. Именно в тот день, давным-давно, он решил, что обильные возлияния – это не его, на глупости тянет. Надо отдать должное, что все последующие глупости доктор совершал исключительно на трезвую голову.

      – Ну уж это мы мóгем, нам к такому не привыкать… – бодро в пустоту высказался Пал Палыч. Дабы всколыхнуть ее, пустоту, вдруг ставшую ощутимой. Поэтому не стал задумываться, о чем, собственно, высказался. О продажности? О фантазии? О «за уши притянуть»? Наверное, обо всем сразу.

      Доктор на две трети наполнил небольшой хрустальный сосуд, покрутил в пальцах, придирчиво разглядывая на свету. Рюмка была принесена из дома. Старинная, ручной резьбы, не какая-то там нынешняя штамповка. Так жизнью заведено, что в хлебосольных домах, в скандальных семьях или просто у людей небрежных и безразличных к материальным наследиям, однажды из некогда дюжины рюмок остается одна, в лучшем случае – две. Дом Пал Палыча посетил лучший случай, вот он и поделил хрусталь между домом и службой.

      «Лепота!» – отозвалась душа по-старинному. Вполне созвучно обстоятельствам, если считать прародителем коньяков винный дистиллят, каковой еще в семнадцатом веке научились готовить в хозяйствах французского Пуату-Шаранта. Совсем на себя не похоже, в предвкушении выпивки Пал Палыч облизал губы. Тут, как назло, и раздался звонок по городской линии. Да и то сказать: «под руку» вышло бы еще хуже. Лучше вообще без удовольствия, чем удовольствие смазанное. Как ночь с трансвеститом. Пал Палыч недовольно поморщился, но рюмку отставил. Дал телефону побренчать еще раз и снял трубку.

      «Дорогой вы наш доктор…» – услышал он без труда узнаваемый голос, тут же подобрался, даже зачем-то очки на нос водрузил. Нужды в очках не было никакой, никто не попросил его почитать по телефону вслух. Тем более что до ночи было еще так далеко.

      – Да, уже ушел. Буквально только что. Перед тем как сообщить, хотел еще раз пройтись… Взвесить, оценить… Ну чтобы вот так безапелляционно? Пожалуй, я бы предпочел более осторожные формулировки. Однако смею надеяться, что вы правы. Как вы сказали?

      Если бы в кабинете доктора оказался невольный свидетель этого телефонного разговора, то он, внимая лишь одной стороне, счел бы ответ Пал Палыча на неведомый вопрос не самым удачным. Хуже Пал Палыч ответил, чем от него ожидали.

      – Ну не знаю… – сказал доктор будто сам себе.

      Непонятно было: в трубку ли, или так вышло, что она случайно оказалась у рта. Вместе с этим по лицу Пал Палыча промелькнуло недоумение. Почти что обида. Слившись, эти чувства оставили след в виде бровей, приподнявшихся и застывших на мгновение печальными домиками. Затем брови вернулись на место. Им наследовали плечи. Они приподнялись и опустились, неслышно ведя недоступный вовне диалог. Наконец Пал Палыч покачал головой, на что-то решаясь, и только тогда произнес в трубку:

      – Ну, хорошо, если вам так угодно, то да. Да, я отвечаю за