В сердце Антарктики. Эрнест Генри Шеклтон

льда и проходили также мимо невысоких торосов, вышиной в 40–50 футов.

      В 2 ч. 16 января ледяные горы стали встречаться в большем числе. Пожалуй, их не следовало считать настоящими горами, так как средняя высота их была всего около 20 футов, и на основании того, что мне приходилось видеть впоследствии, я полагаю, что этот лед образовался скорее где-нибудь у береговой черты. Все же эти льдины, мимо которых мы проходили, не имели ни малейшего сходства с обыкновенным плавучим льдом. Около 3 ч. мы вошли в полосу столовых гор от 80 до 150 футов вышиной; все утро мы шли при превосходной погоде и при легком северном ветре сквозь широкие улицы и узкие закоулки этой замечательной ледяной Венеции. Перо мое не в силах описать то волшебное зрелище, которое открывалось перед нами. С верхушки мачты «Нимрода», из бочки, или так называемого «вороньего гнезда», можно было видеть всюду, куда только достигал взор, огромные белые горы, с отвесными стенами, разбросанные на юге, на востоке и на западе и составляющие яркий контраст со свободной темно-синей водой между ними. Торжественная тишина царила на улицах этого огромного, ненаселенного белого города. Не было никаких признаков жизни, разве только иногда мелькала белая качурка, совершенно невидимая на поверхности блестящих гор и становящаяся заметной лишь на фоне темной воды, благодаря снежной белизне своих крыльев. Винт «Нимрода» поднимал легкую волну за кормой, и иногда огромные массы льда и снега срывались с гор и с грохотом падали в воду позади нас из-за этого слабого нарушения равновесия. Некоторые из ледяных гор выветрились и приняли фантастические очертания, характерные для ледяных гор Арктики, – на их острых пиках отражались лучи утреннего солнца. При всем великолепии этой картины она возбуждала во мне некоторую тревогу – я знал, что, если начнется ветер и захватит нас среди этой массы плавучих гигантов, нам придется плохо. Между тем с севера ползло уже подозрительное темное облако, и хлопья снега, начавшего падать, предвещали приближение северного ветра. Я был чрезвычайно обрадован, когда увидел с «вороньего гнезда» впереди нас чистую воду. Мы прошли еще немного по извилистым улицам ледяного города и вошли в совершенно чистое ото льда море Росса.

      Впервые удалось судну войти в это море, не испытав задержки в плавучих льдах. Я полагаю, что успех наш в этом отношении обусловливался тем, что мы отклонились к востоку и обошли таким образом плавучий лед, отделившийся от континента и от Барьерного глетчера и направившийся на северо-запад. Мой опыт указывает, что восточный путь является наилучшим. Теперь позади нас тянулась длинная полоса ледяных гор, через которую мы шли на протяжении более 80 миль с севера на юг, – к востоку она простиралась на совершенно неизвестное расстояние, и я полагаю, можно без преувеличения сказать, что состояла она из многих тысяч гор. Откуда они произошли, неизвестно, – возможно, что их принесло от того угла Ледяного барьера, который находится к востоку от Земли Короля Эдуарда VII. Если это так, то там