Это все придумали люди. Дин Лейпек

начинают казаться легкой комедией.

      Девушки вообще часто мечтают о том, о чем не имеют ни малейшего представления.

      Они не знают, что такое – ехать в метро, мучительно ожидая приближения следующей станции. Десять раз туда, десять раз обратно. Оборачиваться на каждом переходе. Смотреть в каждое лицо. Искать, искать, искать. Искать того, кого невозможно найти.

      Когда читаешь такие истории в книгах, они кажутся невероятно романтичными, прекрасными, пьянящими. Когда попадаешь в эту историю сам, в ней не оказывается ничего пьянящего, прекрасного или романтичного. Ты просто живешь от встречи до встречи, в промежутках пытаясь чем-то залатать дыры в мироздании. Иначе это нельзя было назвать. Казалось, что время ползет мучительно медленно, и поэтому в результате оно утекало между пальцев. Я училась в состоянии постоянного надрыва, все сдавая в последний момент, слишком прирожденная отличница, чтобы забыть про все, слишком увлеченная любовница, чтобы ни о чем не забывать.

      Я чувствовала себя именно так, любовницей, потому что, будь я его девушкой, все было бы нормально, а не как в дурном кино. Я бы познакомила его с родителями. Он привел бы меня к себе домой (ведь должен же он где-то жить, когда не ночует на Чистых!). Мы не прятались бы от всего мира, мы любили бы другу друга открыто и радостно.

      Сандр ни о чем не просил меня, но я сама как будто чувствовала необходимость скрываться. Я ничего не говорила родителям, я ничего не рассказывала подругам. И те и другие понимали, что что-то со мной случилось. И те и другие пытались поговорить. От подруг отбиться оказалось довольно легко. Сложнее дело обстояло с мамой. Слишком долго и слишком хорошо мы друг друга знали. Как-то вечером, когда папа еще не вернулся с работы, она спросила у меня напрямую, что происходит. Я не ответила.

      – У тебя роман, – сказала мама наконец. Она не спрашивала.

      Я кивнула, потому что отрицать это было бессмысленно. Она и так все знала. А я слишком устала.

      – И ты не хочешь об этом говорить.

      Я снова кивнула.

      – Он женат?

      Я задумалась. Почему-то эта мысль никогда не приходила мне в голову.

      – Не знаю.

      – А если бы узнала, тебя бы это остановило?

      – Не знаю.

      Я вдруг почувствовала такую зверскую усталость, что еле-еле усидела на табуретке. Хотелось лечь на пол и закрыть глаза.

      – Бедная моя девочка, – вдруг сказала мама, подошла и обняла меня.

      Я не сразу поняла, что реву. Нервы, подумала я. У меня к черту расшатались нервы.

      Мама подождала, пока я нахлюпаюсь вдоволь, поглаживая иногда меня по спине. Потом, когда я умылась и вернулась отпаиваться чаем, она спросила полушутя:

      – Он хоть красивый?

      Я усмехнулась, вернее, икнула с улыбкой.

      – Как готический собор.

      Моя мама была искусствоведом. Она поняла.

      ***

      Наступила весна, и с ее приходом появилось ощущение, что все невероятное однажды может стать нормальным. Я начала привыкать к тому, что он приходил и уходил.