Прах Анджелы. Фрэнк Маккорт

что я обнимаю его и помогаю слезть с качелей.

      – Не буду рассказывать твою сказку, – обнимает он меня в ответ. – Не буду рассказывать Фредди про Ку-ку.

      Все это смешно, но я не смеюсь: близнецы ревут в коляске, на площадке темно, а что толку корчить рожицы и ронять бумажки с головы, если все равно ничего не видно?

      В лавке итальянца через дорогу лежат бананы, яблоки, апельсины. Близнецы едят бананы. Мэйлахи любит бананы, да я и сам люблю. Но нужны деньги, итальянцы не дадут бананы за просто так, особенно Маккортам, которые и так уже в должниках.

      Мама все время твердит мне, чтобы мы никуда не уходили с площадки, но что делать с близнецами, они же воют от голода! Я говорю Мэйлахи, что сейчас вернусь. Оглядевшись по сторонам, хватаю связку бананов, припускаю по Миртль-авеню и, оббежав квартал, возвращаюсь на площадку с другой стороны через дырку в заборе. Мы закатываем коляску в темный угол и чистим бананы для близнецов. Бананов пять, и у нас настоящий пир. Близнецы пускают слюни, жуют бананы, размазывают их по лицу, волосам, одежде. Ну вот, теперь мама спросит, почему близнецы в бананах изгваздались и где я их взял. Нельзя ей рассказывать про лавку итальянца. Скажу, что один дядя дал. Да, точно. Один дядя.

      И тут происходит нечто странное. К калитке подходит какой-то человек и зовет меня. Боже мой, это же он, итальянец!

      – Эй, сынок, поди-ка сюда. Да-да, ты.

      Я плетусь к нему.

      – Это ведь у тебя два братика-близнеца?

      – Да, сэр.

      – Вот тебе кулек фруктов. Бери, а то все равно на выброс пойдут. Яблоки тут, апельсины, бананы. Ты же любишь бананы, да? Точно любишь, я знаю, хе-хе. Ну, бери скорей. Мама у тебя хорошая. Что, опять отец, да? Ох, знаю, знаю, беда с ним эта ирландская. Дай бананчиков близнецам, а то их на всю улицу слыхать.

      – Спасибо, сэр.

      – Господи, культурный-то какой. И в кого же?

      – Папа велел всегда спасибо говорить, сэр.

      – Папа? Надо же.

* * *

      Папа сидит за кухонным столом, читает газету. Говорит, что президент Рузвельт – хороший человек и скоро у всех в Америке будет работа. Мама сидит напротив, кормит Маргарет из бутылочки. Взгляд у нее какой-то строгий, и я пугаюсь.

      – Откуда у тебя фрукты?

      – Дядя дал.

      – Какой дядя?

      – Итальянец.

      – Ты их украл?

      – Дядя, – говорит Мэйлахи. – Дядя дал Фрэнки кулек.

      – А что ты Фредди Лейбовицу сделал? Его мама приходила. Милая такая женщина. Не знаю, что б мы делали без нее и без Минни Макэдори. А ты бьешь бедного Фредди.

      – Он не бил, не бил, – подскакивает Мэйлахи. – Он не хотел убивать Фредди. И меня не хотел убивать.

      – Тише, Мэйлахи, – говорит папа. – Иди сюда. – Он берет Мэйлахи к себе на колени.

      – Иди к соседям, извинись перед Фредди, – велит мама.

      – Хочешь извиниться перед Фредди? – спрашивает папа.

      – Не хочу.

      Родители переглядываются.

      – Фредди – хороший мальчик, – говорит папа. – Он не обижал твоего братика, просто