Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева. Эдуард Макаревич

это роспуск военной организации, а лицам, которые считают необходимым бороться вооруженным путем, эвакуироваться из пределов Советской России»[36].

      Из следственного дела видно, что Мельгунова смогли обвинить только на основании показаний его сообщников, прежде всего Котляревского, Виноградского, Кольцова, Щепкина, Леонтьева, Ступина, Игнатьева, Воскресенского. Из всех 28 арестованных по делу «Тактического центра» революционный трибунал приговорил к высшей мере наказанния только Мельгунова, Щепкина, Трубецкого и Леонтьева, как лиц, совершивших наиболее тяжкие преступления. Но эта мера была тут же заменена десятью годами тюрьмы. А уже в феврале 1921 года Мельгунов был освобожден. Теперь за него ходатайствовали Академия наук, писатель Владимир Короленко, известные революционеры Петр Кропоткин и Вера Фигнер. Пробыл он в заключении с момента ареста около полугода. Это при тех большевистских порядках.

      В тюрьме он не бедствовал. Передачи с воли были хорошие. Сам пишет об этом в дневнике. Со своим сокамерником, тоже проходившим по делу «Тактического центра», Осипом Петровичем Герасимовым, у которого плоховато было с деньгами, Мельгунов «делился… кофе, маслом, сахаром, простоквашей и молоком»[37]. Неплохой ассортимент на фоне того стесненного положения с продовольствием в Петрограде того времени. Но у кого были деньги, тот не испытывал затруднений с едой.

      И очень волновала Мельгунова проблема отхожего места в коммунистической тюрьме. Прямо-таки за живое взяла, в дневнике проходит отдельной темой. И мысль итоговая пробивается отчетливо: право на хорошее туалетное дело – часть борьбы за достоинство интеллигента. Занудные размышления его на сей счет весьма познавательны, особенно для людей не сидевших. А занудство – еще и свойство натуры.

      «Неужели коммунистическая тюрьма не должна подумать об интересах тех, которые в нее попадают даже из числа так называемых контрреволюционеров? Каких мучений стоит одно только хождение в уборную… И тому, кто не сидел во “внутренней тюрьме” Особого Отдела, трудно будет представить себе, что вопрос об уборной иногда может явиться своего рода мучительством. По правилам выход в уборную не ограничивается определенным числом раз в день. Надо слегка постучать, и вас как бы должны выпускать. Но правила здесь неизбежно входят в коллизию с бытовыми фактами тюремного обихода. Все зависит от состава смены дежурных, качества которых, конечно, разнообразны. И не раз приходилось слышать из своей камеры отказ выпустить или грубый окрик – все зависит, повторяю, от персональных качеств непосредственных тюремщиков. К счастью, большинство может быть отнесено к категории хороших. Естественно, что раз в камере несколько человек, заключенные избегают пользоваться для большой надобности парашами. Ведь параша без воды с дезинфекцией, в крайне редких случаях (при мне за четыре с половиной месяца) только два раза в таких случаях, было бы прямо невыносимо в небольшой комнате, где находится три или четыре человека. И особенно при отсутствии хорошей вентиляции:

36

Там же. С. 296–297.

37

ЦА ФСБ. Р-17175. Приложение. Л. 25–26. Рукопись.