Православие и свобода. Олеся Николаева

подчинение воле Отца. Собственная воля Слова, Его человеческая воля подчиняется Отцу и по человечеству проявляет согласие Нового Адама со Своим Богом, причём это не колебание между “да” и “нет”, а всегда только “да”, даже сквозь “нет” ужаса и возмущения»[125]: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты (Мф. 26, 39).

      Сама молитва Господа свидетельствует о Его свободе. При этом Его произволение лишено колебания и выбора, ибо по природе Он имел склонность к добру и владел благом, поскольку человеческая природа в Нём из падшего состояния вернулась в естественное, в котором укоренена добродетель и чьё произволение − непреложно. Преподобный Максим Исповедник объясняет именно этой непреложностью произволения Господа то, что Он не ведает «добровольно избранного греха»[126].

      Эта непреложность и устойчивость произволения, превосходящего возможности всякого выбора, однако в то же время и содержащего их в себе, является условием осуществления истинной свободы. Той совершенной свободы, которая, по обетованию Христа, даруется тому, кто пребудет «в слове Его»: если пребудете в слове Моём, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными (Ин. 8, 31–32). Это «пребывание» в слове Божием и есть свидетельство непреложности произволения, присущего свободе, онтологического «да»: ибо Сын Божий, Иисус Христос, не был «да» и «нет»; но в Нём было «да», − ибо все обетования Божии в Нём «да» и в Нём «аминь» (2 Кор. 1, 19–20).

      Свобода не изобретает ценности, не мечется, выбирая между готовыми истинами, − она лично открывает, проживает и воплощает эти ценности в служении им. Это служение всегда индивидуально и личностно и само по себе оказывается творчеством, ибо замысел Божий о каждом человеке индивидуален и неповторим, призвание − уникально и потому служение − всегда личностно и художественно. При том, что Господь хочет всем спастись и в разум истины прийти (Последование ко Святому Причащению. Молитва 1, святого Василия Великого). Я пришёл не судить мир, но спасти мир (Ин. 12, 47).

      «В жизни нет никакого завершения и никакой возможности повторения; строго говоря, нет никаких прецедентов, но всегда − начало действий, всегда единственных, никогда не дублирующихся, потому что они − «мои». Каждое утро человеческой жизни занимается как утро сотворения мира − как чистый замысел Божий, и верность, которую я Ему храню, несёт меня каждое мгновение к новому будущему, абсолютно желанному и девственному»[127].

      Именно поэтому в Православии, в отличие от католичества (см.: «О подражании Христу» Фомы Кемпийского), превалирует не столько идея «подражания», сколько «уподобления» Христу − «соработничества»: мы соработники у Бога (1 Кор. 3, 9). Разумеется, речь идёт исключительно об акцентах, и преподобный Иоанн Лествичник пишет в своём 24-м Слове, посвящённом кротости: «Кто на сей степени одержал победу − да дерзает, ибо он, сделавшись подражателем Христу, обрёл спасение». Однако в Православии такого рода «подражание» имеет смысл прежде

125

Лосский В. Догматическое богословие. С. 277.

126

Преподобный Максим Исповедник. Творения. Кн. 2. С. 110.

127

Евдокимов П. Женщина и спасение мира. Минск, 1999. С. 49.