Старик. Документальная повесть. Евгений Иоников

областном архиве.

      Довольно широко мы использовали также воспоминания участников событий – в основном это мемуары партийных и военных руководителей действовавших в Борисовской зоне партизанских формирований. Труды историков послевоенных лет, а также современных исследователей мы применяли главным образом в качестве источников информации о событиях, в той или иной мере связанных с темой нашего повествования. Мы принимали во внимание лишь те работы, в которых наиболее полно и доказательно, на наш взгляд, излагаются факты, создающие своего рода фон, на котором разворачивались события. (Так, например, у Константина Доморада мы позаимствовали его видение процесса становления Минского подполья в 1941 году и его разгрома в 1942, а публикацию Валерия Надтачаева о деятельности Военного Совета партизанского движения в Минске – для иллюстрации роли военных-окруженцев в создании партизанских отрядов, в том числе и на Палике).

      При этом мы вполне отдаем себе отчет в том, что архивные материалы, а тем более мемуары участников событий далеко не всегда объективны – и в том и в другом случаях они создавались людьми – с их амбициями, интересами и оценками событий. Исходящая от них информация в большинстве случаев носит субъективный, а иногда и предвзятый характер – по понятным причинам в своих воспоминаниях, письмах, отчетах и показаниях они должны были защищать свою позицию, что в некоторых случаях неизбежно вело к искажению фактов.

      Мы надеемся, однако, что достаточно широкий выбор изученных документов позволил нам беспристрастно и достоверно рассказать о происходивших на Палике событиях. В описании случившегося мы старались придерживаться нейтральной позиции, по большому счету ограничив свое участие в исследовании всего лишь тем, что расположили имевшуюся в нашем распоряжении информацию в хронологической последовательности. В своем исследовании мы использовали документы, исходящие из двух лагерей – как из лагеря Пыжикова и его сторонников, так и от его оппонентов. Полагаем, что такой подход позволил нам взаимно проверять, подтверждать или опровергать поступившую от сторон информацию. Впрочем, многое в нашем изыскании осталось недоказанным, поскольку происходившие в годы войны события были настолько сложны, а переплетение интересов многочисленных участников настолько многогранно, что установить истину во многих случаях оказалось нам не по силам.

      События, ставшие предметом нашего изучения, разворачивались с середины лета 1942 по май 1943 года на небольшом по территории уголке Беларуси на северо-востоке Минской области. Его границы приблизительно ограничиваются треугольником Борисов – Бегомль – Лепель. Западная сторона этого треугольника проходит по реке Березине (точнее, лежит чуть западнее реки), две другие ограничены дорогами: шоссе Минск – Бегомль – Лепель (северная сторона) и большаком Лепель – Борисов (восточная)8.

      Примыкающие с востока

8

До 1960 г. эта местность большей своей частью входила в состав Борисовского и не существующих ныне Холопеничского и Бегомльского районов. В 1960 г. в связи с укрупнением административных образований БССР последние два района были упразднены, а их территории разделены между Борисовским и Крупским. Северная часть этой территории отошла к Чашницкому, Лепельскому и Докшицкому районам Витебской области.