Первый субботник (сборник). Владимир Сорокин

заткнутую бумажной пробкой, вытащил пробку, глотнул.

      Водка обожгла рот.

      Он сплюнул, заткнул бутылку, сунул в карман и оглянулся. Солнце давно село за утонувшую в ракитах хату Потаевых, оба стада прогнали. Еле заметный туман сползал в балку, размывая темные силуэты бань и погребков. На той стороне паслась стреноженная лошадь Егора.

      Санька взял лопату, перелез через прясла и неторопливо пошел по огородам. Картофельная ботва, чуть тронутая росой, шуршала о его брюки. Впереди выпорхнул витютень и стремительно полетел прочь. Санька перехватил лопату у черенка и понес, волоча ручку по ботве.

      Вскоре огороды сменились широким полем люпина.

      Сзади, со стороны деревни, послышалась танцевальная музыка. Санька обернулся. Отсюда, с холмистого поля, было видно, как в приземистом клубе зажглись окна.

      Он сплюнул и быстро пошел, подхватив лопату под мышку.

      Высокое, подпаленное алым с запада, небо было чисто, звезды слабо поблескивали над Санькиной головой. Впереди темнел лес. Пахло выгоревшим на солнце люпином, который нещадно хрустел и пылил под Санькиными ботинками.

      Санька остановился, достал бутылку, отхлебнул:

      – Горькота-то…

      Вдалеке по дороге из леса поехал трактор с зажженными фарами.

      Санька спрятал бутылку, вытащил пачку папирос, закурил. Поле уже кончалось, и начиналось мелколесье.

      Трактор спустился в лог. Звук его стал слабым и вскоре пропал. Покуривая, Санька вошел в мелколесье. Оно сплошь поросло кустарником, некошеная трава доходила до пояса.

      – Я-то ведь и не виноватый, – пробормотал он, продираясь сквозь траву. – Что ж мне теперь…

      Задев за ствол молодой березки, лопата выскользнула из его рук. Он нагнулся, поднял ее и положил на плечо. Справа показалась дорога. Санька вышел на нее, оглянулся.

      Деревья смутно вырисовывались в темноте, в избах горели окна. В клубе играла музыка.

      – Сами на эту работу ее подначили, гады…

      Он быстро зашагал по дороге.

      Впереди, посреди поля высилась роща разросшихся кладбищенских берез.

      – Гады…

      Санькин голос дрогнул.

      Дорога была забита мягкой пылью, ботинки месили ее.

      – И опять же… ну почему не в библиотеке? Почему?!

      Он с силой тюкнул лопатой по дороге и поволок ее за собой.

      Красной мигающей точкой пополз по небу самолет.

      Дорога сворачивала вправо, но Санька сошел с нее и по заросшей травой тропинке зашагал к кладбищу. Гнилой забор, местами упавший, огораживал толстые, тесно стоящие березы. Бурьян и трава росли вокруг.

      Санька подошел к двум покосившимся столбам, означающим ворота, оглянулся. В поле не было ни души. Только слабо играла музыка в скрывшейся за мелколесьем деревне.

      Он вошел на кладбище, косясь по сторонам, двинулся меж могилами. Здесь пахло древесной прелью и ромашкой. Березы слабо шуршали над головой.

      Обойдя четыре огороженные могилы, Санька переступил через березовый комель и остановился, сложив руки на ручке лопаты:

      – Вот…

      Перед ним возвышался продолговатый