Жизнь и смерть в ее руках. Лариса Соболева

оценил ее положительно и приступил к делу:

      – Сколько хотите, Пал Палыч, за свой автомобиль?

      – Сто пятьдесят, – ответил Князев.

      – Многовато… Я бы дал сто.

      – Моя машина, как вам известно, собрана не в Литве из боя, купленного на свалке в Германии, а доставлена с конвейера и стоит намного дороже, но вам я ее отдаю за бесценок, даром. Сто пятьдесят.

      – Пал Палыч, по дружбе вы могли бы еще двадцать скинуть.

      – Артем Адамович, – улыбнулся Князев одной половиной рта, – вы хотите воспользоваться моим положением? Сто пятьдесят. Завтра утром вы перечислите на счет основную сумму, а двадцать отдадите наличными при оформлении. Если у вас нет этих денег, то извините…

      Малика сидела с прямой спиной, сложив руки на коленях и опустив глаза. Ей было неинтересно, непривычная обстановка давила, она не решалась сделать лишнее движение, чтобы не показаться дурой. А думала она о сестре и муже, которым страшно находиться сейчас среди дегенератов, готовых по первому сигналу убить пленников.

      Ляпунов не сдавался, наконец сошлись на ста сорока.

      – Малика, ты открыла счет? – спросил Князев, выведя ее из задумчивости. Она кивнула. – Дай реквизиты.

      Маля вынула из-под попы сумочку, достала лист, Князев забрал его и передал Ляпунову, который поинтересовался:

      – А ваша супруга дала согласие на продажу автомобиля?

      – Ее согласия не требуется. Автомобиль оформлен на мою мать, а у меня доверенность на право управления и право продажи.

      – Наши капиталисты хитрецы, – хихикнул Ляпа.

      Настала пора обмыть сделку и поужинать, а также поговорить на животрепещущую тему – о заводе. Князев начал:

      – Скажите, Артем Адамович, разве вы не заинтересованы, чтобы завод остался в наших руках?

      – Вы не точны. – Ляпунов улыбался исключительно даме, видно, приглянулась ему она. – Контрольный пакет акций у вас, и вы фактический собственник завода. Но вы допустили массу ошибок, теперь дело за решением суда. А губернатор и мэр не вправе вмешиваться в дела частной собственности.

      – Но казна получает деньги из нашего кармана, – подал голос Клим. – Не боитесь, что завод в чужих руках остановится, как остановилось множество предприятий в области именно после «решающих» судов?

      – Нас это тревожит, а что мы можем сделать?

      – Вы несколько принижаете свои полномочия, – не согласился Клим. – Мы барахтаемся, а вы лишь наблюдаете. И мы знаем, и вы понимаете, и «Форсинг» тоже, что их действия – это коммерческое мошенничество. Компания воспользовалась не наказуемыми законом формами завладения чужим имуществом, но от этого мошенничество не перестало им быть. Это просто прореха в законе.

      – Ваши заявления о мошенничестве голословны, а закон на стороне «Форсинга», – с сочувствием сказал Ляпа. – Предпринимательская деятельность всегда сопряжена с риском, в вашем случае риск не оправдал себя. Кстати, на вас, Пал Палыч, как на руководителе предприятия, лежала ответственность свести риск к минимуму.