Здесь был Ося. Людмила Максимовна Козлова

именно Света Божьего, выражающего себя через Нравственность. Человек-животное всегда против Нравственного Закона. Он придумывает сотни формулировок, оправдывающих его позицию, например: нравственность ограничивает права человека. Но Нравственность всего лишь заставляет человека быть человеком, а не животным.

      В одном из рассказов австрийской писательницы Ильзы Айхингер описан герой, который не снимал с себя верёвочных пут. Он так и жил связанным, так и зарабатывал на жизнь в цирке. Люди ходили за ним по пятам, каждый норовил потрогать верёвочные узлы, проверить их прочность. Но когда Связанный ночью победил волка, выбравшегося из клетки и напавшего на него, никто в это не поверил. А после того, как Связанный сбросил путы, все вообще отвернулись от него. Очень наглядная аллегория.

      Человеку, переставшему быть животным, победившему в себе волка, во-первых, никто не верит. Во-вторых, человек, сбросивший с себя путы животного мира, Человек Духовный, ощущается миром бесов как нечто враждебное. Теперь он – другой, из другого мира, и с ним не о чём разговаривать. Хотя все уверены, что он просто лжёт, а на самом деле – такой же, как они. Можно быть уверенным, что ОНИ постараются доказать это. Они просто не знают, что Человек Духовный непобедим. Человек Духовный – ребёнок, поэт и сказочник, носитель Нравственного Закона на Земле. И да здравствует сказка!

      Я НИКОГДА НЕ БУДУ БАБУШКОЙ

      1.

      Когда-то давно, в другой жизни, читала я книгу Александра Неверова «Ташкент – город хлебный». Начиналась она печальными словами: « Дед умер, бабка умерла, потом – отец. Остался Мишка только с матерью да с двоими братишками………. Мать с голодухи прихварывает. Пойдёт за водой на реку, насилу вернётся. Нынче плачет, завтра плачет, а голод нисколько не жалеет. То мужика на кладбище несут, то сразу двоих. Умер дядька Михайла, умерла тетка Марина».

      Помню, как жалела Мишку, которого отец за хозяина перед смертью оставил. Сочувствовала Мишке – тяжела у него судьба, трудна дорога в город хлебный.

      А вот теперь и у меня брат умер, тётка умерла, сын умер, мать, потом – и отец. Осталась я одна-одинёшенька, взрослая девочка, которой пора уже называться бабушкой. Но бабушкой стать мне не суждено. Бабушкой я не буду уже никогда.

      И голода нет, а народ мрёт и мрёт. «То мужика на кладбище несут, а то и сразу двоих». Что же такое происходит? То ли продукты заграничные, то ли солнечная радиация народ валит? А то ли неизвестные «вирусы». Всё помаленьку, а в целом получается как в той забытой книге «Ташкент – город хлебный».

      Только идти теперь Мишке было бы некуда, разве на Луну улететь. А мне и тем более податься некуда – вот и сижу там, где сижу, и думаю, что же с нами происходит.

      Великая криминальная революция 90-х ввела в обиход единую меру всего и вся – деньги. Душу деньгами не измерить. Отмерла Душа за ненадобностью. Исчезла родственная любовь друг к другу, не говоря уже о ближнем. Деньги вынули Душу у народа.

      Ещё