Царский витязь. Том 1. Мария Семёнова

прежде одиннадцатому в лествице, не досталось царского имени. Лишь храбрость и стать, достойные величия предков. Некоторое время назад на него возложили было надежду, стали выбирать тронное рекло… Эрелиса, так некстати обретённого, Гайдияр до сих пор считал самозванцем.

      Он ответил по-воински немногословно:

      – Что скажу, государь… Кровь невинная из земли вопиёт, жжёт руки злодейские!

      Хадуг милостиво кивнул. Видоков было в достатке. Отвергнутый Утешка поплёлся заливать горе. На шум, сотрясавший кружало, примчались Гайдияровы молодцы. Бросились раскидывать свалку. Когда всё успокоилось, на полу остались лежать двое. Крепко ошеломлённый Утешка – и отрок в накидке порядчика. С Утешкиным поясным ножичком в горле.

      – Мой щит носил, – сказал Гайдияр. – Моим чадом звался. Ради него справедливости доискаться хочу, родич и государь!

      – Расправа на именитого хозяина поднялась, – тихо пересуживал народец.

      – Порядчики против порядочного встают.

      – Что-то будет!

      Вдоль стены бочком пробрался седой, рассеянно улыбающийся человек.

      – Утро доброе, Машка́ра, – приветствовали городского чудака выскирегцы. – Неужто до сих пор не нашёл?

      Он развёл руками: пока не нашёл, но надежды не оставляю. Встал поближе к светильнику. Начал вглядываться в изва́янные узлы, отслеживать пальцем ход сплетавшихся ужищ. Про него тут же забыли.

      – А ничего не будет. Откупится Кокура.

      – Бездельное молвишь. От чего ему откупаться?

      – Так вроде сын напрокудил…

      – Сказал же, не ведает его и ведать не хочет!

      Машкара вытащил из поясного кармашка непочатую це́ру. Принялся чертить по гладкому воску, срисовывать полюбившийся узел.

      – К Утешке этому присмотреться бы. Вдруг правда сын.

      – Ты, что ли, присматриваться собрался? Своих перечти!

      – Мать спросили бы…

      – Кокуре чужак без надобности. Помощника справного вы́холил, а это кто? Подворник и есть. Скита́ла бездельный. Только нажитое губить.

      – Такого прими, а он лихой рукой…

      Хадуг сел поудобнее. Взял кружку, окунул нос в завитки горячего пара…

      В этот миг случилось непоправимое. С раската донёсся кошачий призыв, звеневший такой мощью и страстью, что наследница благородных кровей растеряла остатки достоинства. Вывернулась из-под хозяйской руки, только хвост мелькнул! Шастнула между сапогами порядчиков. Саданула когтями слишком проворную пятерню. Эрелис дёрнулся было с кресла, но жёсткие пальцы Невлина впились в плечо. Шегардайский царевич остался сидеть, красный, взмокший, пристыженный.

      Ликующее многоголосое «Ау-у-у!» взорвалось драчливым бесчинием, укатилось за пределы раската…

      Хадуг спрятал усмешку в вороте охабня. Кивнул райце. Советник подошёл, остановился против ответчика:

      – Как очищаться будешь, безродный?

      Вязень дёрнул спутанными руками, прошамкал:

      – Не без роду я, добрый господин… в людях рекусь…

      Царедворец, суровый, бесстрастный,