Наследство рода Болейн. Филиппа Грегори

по-голландски.

      – По-немецки. Но королю нравятся образованные женщины.

      – Он уже обжегся однажды, – улыбается герцогиня. – А эта Сеймур отнюдь не была великим мыслителем. Кажется, королю надоели философские споры с женами. Сами-то вы любите образованных дам?

      Он только фыркнул. Всему свету известно – они с женой давным-давно живут врозь и ненавидят друг друга.

      – Главное, она понравится королеве и всему двору, – решает дядя. – Екатерина, ты станешь фрейлиной новой королевы.

      Я радостно улыбаюсь.

      – Ты рада?

      – Да, милорд. И очень вам благодарна. – Не забыла поблагодарить!

      – Не опозорь семью, – объявляет он торжественно. – Твоя бабушка считает, что ты хорошая девочка, умеешь себя вести. Ты уж постарайся, не подведи нас.

      Киваю. На бабушку не смотрю – уж она-то наслышана о Генри Мэноксе. И с Фрэнсисом однажды застукала – моя рука у него в штанах, на шее засос. Бабушка мне такую пощечину отвесила, что в ушах зазвенело, обозвала дурой и потаскухой. И на Рождество опять предупреждала: «Не связывайся ты с ним».

      – На тебя будут обращать внимание мужчины, – продолжает дядюшка.

      А то я мужчин не видала! Покосилась на бабушку, она ласково улыбается.

      – Запомни: доброе имя важнее всего. Незапятнанная честь. Любой недостойный тебя слух – имей в виду, до меня все доходит – живо отправишься обратно, даже не сюда, а в деревню, в Хоршем. Там навсегда и останешься. Поняла?

      – Да, милорд, – шепчу я испуганно. – Обещаю.

      – При дворе ты ежедневно будешь у меня на глазах.

      Что-то мне туда уже не очень хочется!

      – Время от времени я буду посылать за тобой – расскажешь, как твои успехи у королевы, всякое такое. С другими будь осторожна, лишнего не болтай. Держи глаза открытыми, а рот – закрытым. Слушайся нашу родственницу Джейн Болейн, она тоже служит королеве. Постарайся быть ближе к королеве, стань ее маленьким другом. Покровительство государя – путь к богатству.

      – Да, милорд.

      – Еще одно.

      – Да, дядя?

      – Скромность, Екатерина. Это главное украшение женщины.

      Приседаю в реверансе, глаза опущены долу, скромна, как монашка.

      Бабушка смеется, – похоже, она так не думает. Да и дядюшка улыбается.

      – Уверяю тебя, это так. Можешь идти.

      Еще один реверанс – и я вылетаю из комнаты, пока он еще чего-нибудь не наговорил. Я-то стремилась ко двору, потому что там танцы и кавалеры, а получается, это служба.

      – Что он сказал? Что сказал? – Девчонки в зале жаждут новостей.

      – Буду фрейлиной! – ликую я. – Новые наряды, каждый вечер танцы, дядя сказал – я красивее всех в королевской свите. И вас больше никогда не увижу!

      Анна

      Кале, декабрь 1539 года

      Погода на Английском море, благодарение Богу, наконец-то установилась. Напрасно я надеялась на письма, за долгие дни ожидания переправы никто мне не написал. Матушка не скучает по мне, но могла бы прислать хоть пару советов. Амелия, в надежде на