Мой домовой. Михаил Сергеевич Гвоздев

А лампочку зачем разбил? Это энергосберегающая была, дорогая в общем-то, с твоей зарплаты высчитаем, – с наигранным недовольством, сквозь улыбку добавил он.

      – Нет чемодана… – ответил на первый вопрос сын, – да при чем тут он, давайте спать, все хорошо! – закончил уже ободряюще он.

      – Нет – отрезала мама, – теперь ты разденешься и ляжешь при нас. Мы никуда не уйдем, да, папа? – она повернулась к мужу.

      – Да, дорогая, – как-то уже не очень разделяюще ее позицию, ответил тот. Наверное, ему тоже нужно было спать, так как уже очень скоро нужно вставать и ехать на работу.

      Короче говоря, подгоняемый родителями, Дима быстро разделся. Они в это время собирали и развешивали обратно одежду в шифоньер. Потом Дима лег, а родители пожелали ему спокойной ночи. Прозвучало это как-то бескомпромиссно утвердительно, и они ушли к себе.

      Мальчик лежал и смотрел на шифоньер.

      – А что, если они вернутся за мной? – думалось ему, – вот придут и заберут меня ночью во сне. Что тогда? Родители проснутся утром, а сына нет, пропал в неизвестном направлении. Хотя нет, по открытым дверкам шкафа они поймут, куда скрылся ребенок. Как тогда меня будут искать? – засыпая, сказал шепотом он и отключился.

      Какая странная картина – я стою в поле. Сзади, вдалеке, видны редкие огоньки домов. Как в такую темную ночь кто-то еще может не спать? Впереди совсем ничего не видно. Луна светится, только от нее не исходит ни малейшего света. Она просто висит, словно нарисованная, и все. Как я оказался в поле ночью, ничего не понимаю. Куда идти: обратно, в смысле, к огням, откуда я, вероятно, и пришел, или вперед?

      Мальчик потоптался на месте, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу. При этом себя он видел раздетым, таким, как лег спать, после ухода родителей.

      – Ну тогда понятно, это просто сон, – догадался Дима, и ему сразу же стало легче, – поэтому-то и не холодно здесь совсем, хотя ночи должны быть довольно прохладными в это время года. Все же уже не лето и половина листьев с деревьев осыпалась.

      – Но тут совершенно ничего не видно, – Дима прошел несколько шагов вперед, – нет, это движение во мраке не лучший вариант. Вдруг там, впереди, какой-нибудь обрыв? Мне ничего не видно, а поэтому я легко смогу угодить туда. А если там какое-нибудь дерево, то тоже мало приятного, бац и встречусь с ним лбом.

      Он снова посмотрел назад. – Так, если там деревня, где и наш должен быть дом, то получается, что я мог оказаться только в поле, которое начиналось по правую сторону от нашего дома. Насколько я помню, там ничего нет, в смысле деревьев, оно просто голое и ровное поле. Скорее всего, пшеницу или то, чем оно было засеяно, уже убрали, и вот я здесь.

      Он сделал еще несколько шагов вперед:

      – Может, у меня лунатизм, или как оно называется? Когда по ночам ходят, могут даже по проводам, крышам и всяким таким опасным местам. Раньше не замечал у себя таких наклонностей. Нет, подождите, раз я об этом думаю, то значит не могу спать. Или сплю, все же?

      Дима покрутился вокруг своей оси, пытаясь вглядываться в черную