Смертная чаша. Дмитрий Володихин

Ты таков друг у меня, какового по всему свету не сыскать, хоть в немецких землях ищи, хоть в грецких, а хоть у нас, на Казани! Ради тебя – что хошь сделаю! Ты не верь, я тебе не питух пропитой, я пью да смысл имею. Вот ради тебя одного возьму и вообще пить брошу! Ни меда хмельного, ни вина, ни водки!

      – Ни пива… – ухмыльчиво добавил Федор.

      – Да хоть бы и так! Ни пива!

      – Ни бражки…

      – Федька, тать, вчистую меня обездолить хочешь?

      – Ни мяса…

      Хворостинин не выдержал, захохотал.

      – Такого я допустить не могу! Совсем обессилишь – кто со мной крымского царя с его татаровями гонять будет?

      Федор посмотрел в сторону дома, сделал движение рукой: мол, подождите, послушайте меня.

      – Не возьму в толк… отчего так отец задерживается? Должен был уж выйти. Гляну, что у него там.

      Хворостинин кивнул:

      – Давай, давай! Мы и без того припозднились.

      Младший брат ушел. Старший же, помолчав недолго, хлеба оторвав и в обруганном меду искупав кусок, вспросил князя с легкою обидой в голосе:

      – Ужели не веришь мне? Смеешься? Я бы смог. Како бы сказал, тако бы и содеял.

      Кусок же намедовленный тотчас съел и пальцы облизал дочиста.

      Хворостинин ответил ему не сразу, с промедлением.

      – Да верю, отчего ж… Токмо ни к чему это. Достаточно меру свою понимать, а ты… о-ох, мне, грешному.

      – Ладно, ведаю о себе. Неистов. Удержу не знаю. Ничего! Ты укажешь, где мне жар свой поостудить… Я бы и жизнь за тебя, князь Митрей, положил, кабы понадобилось. Не для похвальбы говорю, ты знаешь.

      Хворостинин улыбнулся:

      – Бог даст, еще жизни-то позакладываем друг за друга.

      – Уж это – как водится! Я тебе по гроб…

      Кудеяр вдруг прервался на полуслове и уставился Хворостинину за спину. Князь обернулся. Оказывается, Федор только что подошел к ним, но ни слова не говорил и выглядел странно.

      Федор сделался бледен, яко луна в тумане, губы его тряслись. Он пытался рассказать что-то, но всё никак не мог вытолкнуть слова из уст. Одною ладонью Федор сжимал другую и обе не знал, куда деть: то вздымал к груди, то опускал.

      – Ты что, Федька? Что ты нам тут подуруя изображаешь? Что приблазнилось тебе?

      Брат открыл было рот да и опять захлопнул его. Слезы навернулись на глаза ему.

      – Где отец? – спросил Кудеяр голосом пьяницы, увидевшего некое злое диво, заставившее мигом протрезветь его. – Что с отцом?

      – Забрали отца… – наконец-то подчинил себе уста Федор. – Нет отца.

      – То есть как? Кто?!

      – Опричные… Из Судного приказа… На допрос повели. Евсейка Костромитин, старый боевой холоп, защищать его бросился, да на месте иссечен был до смерти. Прочая дворня попряталась, насилу рассказать заставил, как беда случилась… А батюшку нашего… Его… Его… о, Господи!

      – Да не блей ты, Федя! Дело говори.

      Федор потряс головой, словно отгоняя сонную одурь. Потер щеки, очи потер, будто не до конца доверял им: не