Смертная чаша. Дмитрий Володихин

прежде всего братья мужнины – целых трое!

      – Здорова невеста! Ничего лихого! – крикнул Хворостинин, не вставая с ложа.

      Дуня порадовалась: раз дверь не открыл, значит, по обычаю, знак дает: всем доволен. Ею, красавицей-женой, муж доволен!

      За дверью послышалось невнятное шебуршание, бряканье, приглушенные говорки. Любопытно им, как и что.

      Хворостинин крякнул с досадою. А потом соскочил с ложа, сделал три шага да в самую дверь рыкнул:

      – А ну, ступайте вон! Корма нам не надо, не голодны!

      Имеет родня полное право и подкормить молодоженов, и ободрить, если какое-нито шевеление у них не заладилось. Ну и поохальничать, коли молодой душою слабоват… А муж на то свое право имеет: пустить или не пустить. Вот и показывает ныне: не суйтесь, не маленький!

      – Гостинчики… – донеслось с той стороны неуверенное.

      – У двери сложите! Утром подарки погляжу! Всё!

      Еще какое-то, прости, Господи, бульканье, шепотки.

      – На хрен пошли! Вот я вам, упыри! – взревел Хворостинин.

      Хихикают. О, затопотали-затопотали… приступки заскрипели… вниз уходят, дальше бражничать. Слава тебе, Царица Небесная! Избавила.

      Возвращается к ней, обнимает за плечо, смотрит нежно. И… жалко, что не поцеловались. Сбилась она? Нет. Вовсе не сбилась. Вот сейчас они с мужем все-таки как следует поцелуются. Вот сейчас. Вот сейчас…

      Вдруг ей приходит в голову самая неподходящая мысль: «Отчего же он по сию пору не разделся? Показывать не хочет? Не в порядке что-то там у него? Или ее жалеет? Думает, чай, еще испужается, дуреха-то!»

      А она не дура! Вовсе не дура!

      Сможет она посмотреть, ничего, как-нибудь справится!

      Отчего ж он так низко ее ставит? За маленькую девочку держит!

      – Отчего за малую меня держишь?

      – Что? – изумляется он.

      – А вот и то. Почему рубаху не сымаешь?

      Хворостинин замялся.

      – Опасаюсь за тебя. Кое-что не надо тебе видеть вот так сразу… Потом посмотришь.

      «Вот оно!» – взвилась Дуня.

      – Я тебе не трусиха. И я не дура!

      Обидно даже.

      – Ин ладно. Стяни ее сама. Только медленно, не спеши.

      Вот еще! Дуня смело взялась за рубаху, смело рванула ее и… отвернулась к стене.

      – Это грех!

      – Что… грех-то?

      – Смотреть на тайный уд!

      – Сказано, – спокойно ответил ей Хворостинин, – в своей жене нет греха, такожде и в муже своем. Не нами, между прочим, сказано. А ты чего, вот туда смотреть боялась?

      – Да… – промолвила она тише шагов кошачьих.

      – А я-то думал!

      Какую околесицу он еще там думал? Все он запутал! Чего в муже еще пугаться, кроме… ну… Ведь не бьет же! Так чего ж?

      Дуня вздохнула и решительно перевернулась. Посмотрела. Ох. Ну уд. Уд и уд. И ладно.

      Взяла его за локоть и поцеловала в плечо. Потом еще поцелует, получше… Муж. Чем устрашена была? А пустым. Детскими страшилами.

      Но какая блажь ему в голову пришла? Непонятно.

      – А я было подумал, – озадаченно сказал Хворостинин, – что ты испугаешься.

      – Вот