Веления рока. Валентин Тумайкин

Никитична, я ведомость и отчет принесла.

      – Здрасьте, здрасьте! – проронила Никитична голосом, соответствующим ее взгляду. Отодвинувшись от стола и со– гнувшись, она стала рыться в ящиках. Настя наблюдала за ее движениями с затаенным молчаливым отвращением. Она и так не терпела Никитичну, а теперь точно знала, что это она распустила сплетни и в душе люто ее ненавидела.

      Вслед за Настей в бухгалтерию вошла Нина Чернышева, та самая девушка, от которой Эрудит ждал в армии письма: свеженькая, в новенькой светлой кофточке; в ее руках были тоже какие-то бумаги. Поздоровавшись с Настей вкрадчивым голосом, она прислонилась к стенке и исподтишка бросала на Настю взгляды. Настя повернула к ней лицо – Нина во все глаза смотрела на нее. Настя поняла, о чем она думает, равнодушно отвела взгляд в сторону и покраснела: краска медленно заливала ее шею и щеки. Нина заметила это, на ее губах мелькнула улыбка. Она подошла к другому столу, что-то проговорила и вышла.

      Никитична, наконец, нашла то, что искала, и соблаговолила снова обратить на Настю внимание. Протянула руку за до– кументами и как бы между прочим заметила:

      – Гарного хлопца ты себе подыскала… Кучерявого… Ни чета Семену.

      Настю слова эти вогнали в краску еще сильнее, она пришла в замешательство. Но надо было что-то ответить, и она сказала:

      – Да что вы говорите? И все-то вы знаете. Кого же это я подыскала?

      Никитична ликовала: пусть знает свое место.

      – Ну, как – кого? – певучим голоском проворковала она. Лицо ее выразило наигранное недоумение. Так бывает у людей, ни в чем не сомневающихся, которые обо всем судят с уверенностью, которые всегда правы. Кивнув на окно, она сказала нарочито громко: – Того, у которого прямо среди улицы висела на шее. Вы представляете? Прямо среди улицы с любовником целовалась. Я такого еще ни разу не видала.

      Настя выслушала, и вдруг ею овладел приступ отчаяния.

      – Что-то вы заговариваться стали? Как бы крыша не поехала. Во-первых, ни у кого я на шее не висела; а во-вторых, ты моего Семена не трогай. Хороший ли он, плохой ли, зато мой. Вас абсолютно не касается, какой он. У вас и такого нет. И никогда не будет. Кому вы нужны со своим длинным языком!

      Не ожидавшая от Насти подобной реакции, Никитична переменилась в лице, почувствовала себя оскорбленной, но что поделаешь? Помимо всего прочего, она считала Настю малокультурной, пререкаться с ней – значит, ронять собственное достоинство. И она промолчала. Именно так, казалось ей, должен поступать воспитанный человек.

      Настя круто повернулась, но в эту секунду в дверях показался… Вадим. Никитична озарилась ехидной улыбкой:

      – Проходи, проходи, вот она, тут.

      – Что в дверях стоишь? Проходи, – послышался сзади голос директора. Вадим шагнул вперед, а вслед за ним вошел директор и, обращаясь к Насте, сказал:

      – Настя, вы мне нужны. Зайдите ко мне в кабинет.

      – Захар Матвеевич, можно я сначала домой сбегаю. Я этому парню должна десять рублей за