Человек 6. Невозвращенец. Олег Александрович Мухин

ответил я слегка дрожащим от волнения голосом. – Видимо, сказалось длительное воздействие космоса. Тысяча сто восемнадцать суток на орбите – всё-таки немало.

      Я сидел на шатком, неудобном, твёрдом, как камень, стуле напротив стола министра, а министр рассматривал меня, словно музейный экспонат, и задавал вопросы.

      – С медиками советовался? Что говорят?

      – Медиков не подключал из-за боязни утечки информации.

      – Почему не пообещал ему генеральские погоны, дом на Рублёвке и пожизненную пенсию по возвращении?

      – Думаю, он на это бы не повёлся.

      – Чего собираешься делать дальше?

      – Жду, когда он снова выйдет на связь, чтобы уговорить вернуться.

      – Каким способом?

      – Привезу в ЦУП его маму.

      – А если он не выйдет на связь? Что тогда?

      – Но ему же нужен кислород и пища.

      – А если нет? Он ведь, как ты говоришь, сумасшедший.

      Я промолчал.

      Министр разглядывал меня, словно через лупу букашку. Я не знал, куда от него спрятаться. Хотелось забиться в какую-нибудь щель и там затаиться. Старческие пигментные пятна на лбу у министра своим расположением напоминали Соломоновы острова.

      – А если он женщин убил? Ты понимаешь, чем всё это пахнет?

      Я не проронил ни слова.

      Он резко вскочил со своего насиженного места и принялся ходить по красной ковровой дорожке. Туда-сюда. Мимо картины Шишкина «Утро в сосновом бору» и «Девятого вала» Айвазовского. Не хватало только чего-нибудь на тему Ленина.

      – Это же скандал вселенского масштаба. Российский космонавт прикончил свою коллегу и знаменитую американскую актрису. Какая истерия на Западе начнётся. Подмоченная репутация страны. А наши с тобой репутации? Ты представляешь, где ты в результате окажешься? Вылетишь, к чёртовой матери, из фирмы. Без «золотого парашюта». Будешь на бирже труда околачиваться. А я тебе составлю компанию. И это ещё в лучшем случае.

      Он вернулся за стол, налил в гранёный стакан воды из графина, выпил, крякнул, покраснел, как рак, и, дыхнув на меня водкой, зло произнёс:

      – А во всём ты виноват, падла. Никакой он не сумасшедший. Просто обиделся на тебя за то, что ты, сволочь паскудная, у него бабу увёл…

      4

      Помню его маленьким мальчиком, везде сующим свой нос. Одно время мы оба жили в коммунальной квартире на две семьи. Помню, как впервые его увидел, когда он пришёл в ванную комнату с коробкой зубного порошка, зубной щёткой, мыльницей и полотенцем. Он тогда застал меня на месте преступления – я выдавливал в раковину зубную пасту из тюбика. Паста была, кажется, болгарская. «Поморин». Он ввалился в ванную комнату, этакий розовощёкий крепыш, стриженный под полубокс, и очень меня напугал своим неожиданным появлением. Но поскольку он не рассказал моим родителям о том, что он увидел в ванной комнате, я посвятил его в свою тайну.

      Помню, как мы с ним ходили за колючую проволоку, за территорию военного городка, в запретную зону, находящуюся у заброшенной железнодорожной