Тиберий Гракх. Александр Немировский

лет двенадцати и, сверкая глазами, стал что-то выкрикивать. Другой вступил с ним в спор.

      Сципион обернулся к толмачу:

      – Кто этот юный наглец? И что говорит другой?

      – Это внук Масиниссы Югурта, – ответил толмач с поклоном. – Он уверяет, что Масинисса оставил завещание, где назвал его наследником, и отослал завещание в Рим. Другой – это дядя Югурты Мицепса – называет Югурту лжецом. Он говорит, что Масинисса вовсе исключил Югурту из числа наследников, ибо он родился от наложницы гречанки.

      – Объяви: сенат ничего не сообщает об этом завещании. Мне приказано разделить Нумидию между наследниками. Я уполномочен только на это. В шатре, как я уже объявил, должны остаться только сыновья.

      Покидая шатер, Югурта еще раз оглянулся. Сципион ощутил в его взгляде недетскую волю.

      В Коринфе

      Полибий шел по бывшей улице, мимо развалин, мимо легионеров, устроившихся на отдых. Он шел медленно, стараясь видеть и слышать все.

      Двое легионеров сидели на перевернутой картине.

      Один, щуплый, развязал свой мешок и достал оттуда кусок сала. Другой, рыжий и большеухий, делал вид, что дремлет. Но, улучив момент, он схватил сало и оно мгновенно исчезло у него во рту.

      Щуплый не обиделся, а только выпучил от удивления глаза.

      – Ну и обжора! – выдохнул он. – Не успел вынуть, а оно тю-тю.

      – А что! У нас говорят: «От зубов до глотки путь короткий».

      – Где это у вас?

      – В Пицене. Нас большеротыми кличут.

      Неподалеку от этих легионеров другие тоже расположились на картине и яростно бросали кости.

      Полибий остановился, чтобы рассмотреть картину. «Да, это “Мидасов суд” из коринфского храма Аполлона. В Коринф приезжали специально, чтобы увидеть это произведение Эвломпия. Художник изобразил Аполлона в виде эллинского атлета, а фригийского царя Мидаса показал пышноодетым варваром. Это картина о победе эллинского духа и эллинской гармонии над варварской тупостью».

      Решив, что прохожий заинтересовался игрою в кости, один из легионеров проговорил сиплым и сдавленным голосом:

      – Присаживайся, папаша. Будешь третьим.

      Полибий отшатнулся и заторопился к видневшемуся вдали римскому лагерю.

      Муммия Полибий застал отдыхающим в своем шатре. Консул встретил Полибия радостным возгласом:

      – Наконец ты со своим Сципионом расстался. У нас в Коринфе не хуже. Смотри, голов-то сколько!

      Он показал на огромную кучу бронзовых бюстов в углу шатра. Полибий подошел ближе и наклонился. Сверху лежала голова Филопемена. Под ней – голова его отца Ликорты.

      – Воины натащили! – объяснил Муммий. – Все равно пропадает. А я виллу украшу. Говорят, коринфская бронза в цене.

      – Картины, на которых отдыхают твои воины, – сказал Полибий, выпрямляясь, – стоят подороже.

      – Размалеванные доски? – удивился Муммий. – А что в них ценного?

      – Их написали великие художники. За одну