Дмитровка. Прогулки по старой Москве. Алексей Митрофанов

в креслах в Благородном собрании и грозно поглядывали вокруг».

      Впрочем, по отношению к царям никто не вредничал. Наоборот, боялись помешать желанию монарха. Как-то император Александр Павлович вел в танце (в первой паре, разумеется) еще одну старуху, некую Архарову. Вдруг у Архаровой стало спадать исподнее белье. Она не оконфузилась, не подала и виду – даже наступила на свою одежду.

      Благороднейшее общество восприняло ее поступок, словно подвиг.

      Тут, как и везде, были свои зануды и свои блистательные шалуны. Взять, к примеру, Герцена. Он вспоминал в «Былом и думах»: «Бал был в зале Благородного собрания. Я походил, посидел, глядя, как русские аристократы, переодетые в разных пьеро, ото всей души усердствовали представить из себя парижских сидельцев и отчаянных канканеров… и пошел ужинать наверх».

      А, скажем, Пушкин никогда бы так не написал. Он веселья не чурался, и тому свидетельствуют даже самые нейтральные воспоминания. Например, кузины Александра Герцена, Татьянушки Пассек: «Мы увидали Пушкина с хор Благородного собрания… Пушкин стал подле белой мраморной колонны, на которой был бюст государя, и облокотился на него».

      Немногие посмели бы облокотиться о такой культовый бюст. И Герцен так не поступил бы никогда. В крайнем случае, он произнес бы речь.

      Кстати, по преданию, именно тут Александр Сергеевич Пушкин познакомился со своей будущей супругой (а вскоре и вдовой) Натальей Гончаровой. На балу у знаменитого танцмейстера Иогеля.

      Поэт В. Филимонов писал в своей поэме под названием «Москва»:

      Вот всей Москвы зимой по вторникам свиданье:

      Наш Русский дом, Дворянское собранье.

      Блаженство, рай годов былых,

      О зала дивная, единственная в свете!

      Как сладкий сон, мы помним их,

      На зеркальном твоем паркете

      И тихий экосез, и быстролетный вальс,

      И этот польский, в добрый час,

      Наш польский длинный, вечный польский!..

      А эти хоры меж колонн,

      Картинный вид на бальный мир московский,

      На этот Руси сбор со всех сторон…

      Это была главная бальная площадка города Москвы. А балы здесь любили. Бал был сказкой, мечтой, волшебством. И, в то же время, обычным явлением позапрошлого века. Ничуть не экзотичнее извозчика и кулебяки.

      В девятнадцатом веке в балах заключался смысл общества. Балами жили. Без них нельзя представить дворянский быт России.

      Между собой соревновались балетмейстеры. Лучшим был признан Петр Йогель, гениальнейший учитель танцев. Его балы старались, по возможности, не пропускать.

      На балах заводили знакомства, решали дела, флиртовали, интриги плели. Многих они делали счастливыми. И многих, разумеется, несчастными. Где красавицы изменяли мужьям и влюбленным в них юношам? Разумеется, там, на балах. И бунинский барчук страдал в своем глухом имении, а старый верный «дядька» утешал его, как мог:

      За окнами – снега, степная гладь и ширь,

      На переплетах