Всему своё время. Валериан Маркаров

в стране и оставила без работы десятки тысяч человек, что обвалило курс фунта. Зато, когда она умерла, в разных городах Королевства – Лондоне, Бристоле, Ливерпуле и Глазго – её проводили плакатами «Динь-дон, старая ведьма мертва» и веселыми брызгами шампанского…

      – Согласись, Кевин, нам обоим было жаль её… несмотря ни на что…

      – Да. Потому что она, как-никак, человек. И женщина. Ведь ей, бедняжке, пришлось перенести несколько инсультов, получить перелом руки. Она посещала психиатра, потому что перед смертью страдала галлюцинациями и умопомешательством. Жаль её, конечно… Только смерть могла принести ей избавление от мук и, надеюсь, простила её за всё, даже невзирая на то, что она так и не покаялась…

      – Тебя хлебом не корми, дорогой, а дай порассуждать о политике и экономике, в тонкостях которых ты прекрасно разбираешься… Вижу они приносят тебе удовольствие…

      – Хорошо, что мы с тобой сходимся во взглядах, Кэтрин!

      – Ну как же по-другому? Не будь и я на все 100 процентов ирландского изготовления, эти твои рассуждения вслух непременно заканчивались бы серьезной ссорой.

      – Ошибаешься, дорогуша! Не ссорой! Немедленным разводом! И точка!

      – Ценю твое чуство юмора! Ты, пожалуй, мог бы переплюнуть самого Тони Хенкока по этой части. И всегда умел заставить меня смеяться. Ну или хотя бы улыбнуться.

      – Мне бы везения побольше… Уж я бы тебя расхохотал…

      – Если тебе повезло родиться ирландцем… то тебе уже очень повезло! – отпарировала она.

      – Поцелуй меня, Кэтрин. Я хочу навсегда запомнить вкус твоих губ.

      На мгновение она почувствовала замешательство. А потом, спустя секунду, наклонилась к нему и крепко поцеловала в уста своими добрыми розовыми губами, ощутив слегка сладковатый, с горчинкой, аромат миндаля. Её сердце забилось учащённо. Когда их губы разомкнулись, он заметил, что её большие тёмные глаза смотрели на него с грустной улыбкой, а душа казалась совершенно опустошённой.

      Тем временем за окном потихоньку вечерело. Заканчивался день небесного покровителя. Погода начала портиться, небо заволокло тучами и стал накрапывать дождь. Унылый и серый. Тяжело вздохнув, Кэтрин вышла за порог больницы и ощутила, что ей внезапно стало холодно. Она раскрыла широкий зонт над головой, который частично скрыл от прохожих ее осунувшееся за последнее время лицо, хрупкую фигуру, пропитанную скорбью и спрятал в тень её глаза, наполненные солёными как бескрайний океан слезами. Безысходность сковала всё ее существо. Она в задумчивости шла по улицам Бирмингема, этого крупнейшего промышленного города Англии. Уже светились ночные лампионы, витрины магазинов сияли всеми красками, привлекая захмелевших от эля и виски с зелёным трилистником покупателей разноцветными праздничными гирляндами и красочными плакатами скидок. Но она не замечала всего этого многообразия. Её удивительно прозрачные глаза с невыразимой печалью смотрели куда-то вдаль, а голова была занята думами