Тень на камне...... Ольга Трунова

карниза над угловыми колоннами грозно глядели на входящих крылатые львицы. Аттик над портиком украшали тридцать две розетты – символ царского рода, а прямо над ним расположилась изящная ротонда с колоннами, коническая крыша которой оканчивалась высокой вазой-урной. Два павильона, справа и слева от ротонды, фантазия архитекторов украсила невообразимо сложными конструкциями из надломленных на углах фронтонов, а фриз по верхнему ярусу просто ломился от обвивавших его элементов декора, причем среди плюща, граната, винограда и лавра кое-где мелькали бородатые лица чужеземных богов. Впечатление роскошной величественности довершали фигуры царственных орлов – неизменных спутников Душары, расположенные на фронтонах, над которыми уходили вершинами в скалу два гигантских обелиска, отмечавшие священный статус здания, предназначенного для обитания земного божества.

      Гарму обозревал все это великолепие, стоя у подножия длинной монументальной лестницы, ведущей к парадным дверям дворца, по которой медленно поднимались преисполненные важности сановники. Сердце каменотеса переполняла профессиональная гордость – он был одним из тех немногих набатейских резчиков, кто пять лет назад удостоился принять участие в обновлении обветшавшего за прошедшие десятилетия грандиозного фасада дворца. И теперь Гарму не мог налюбоваться плодами своего труда – в каждой чеканной детали богатого декора осталась частица его души. Особенно сильно подобные чувства овладевали мастером в такие дни, как сегодня. Несмотря на то что нынешний царь два года назад официально перенес свою резиденцию в северную столицу Бостру, на большие праздники царский двор прибывал в Рекем. Вот и сейчас в конце кислева на ежегодный праздник в честь рождения бога Душары здесь собралась чуть ли не вся Набатея. Вельможи, чиновники и высшие воинские чины по положению принимали непосредственное участие в церемониях, а ремесленники, пастухи, земледельцы и прочий разночинный люд не могли упустить случая попировать за счет царской казны и заодно потолкаться на ежегодной ярмарке, которая всегда приурочивалась к этому празднику. Так что в течение двух месяцев в Рекеме творилось форменное столпотворение из-за огромного количества приезжих, а предместья обрастали целым лесом палаток из пальмовых листьев, в которых располагались те, кому не по средствам было найти пристанище в городе.

      – Велик бог!

      – Да будет благословен отделяющий ночь от дня!

      Гарму прервал свои размышления и поспешно посторонился, склонившись в почтительном поклоне перед двумя жрецами, встретившимися у парадной лестницы. Пока служители богов неторопливо обменивались приветствиями, каменотес с любопытством их разглядывал. В одном он узнал Цийу, главного жреца Набатеи, второй, в одежде которого явно проглядывали александрийские мотивы, был ему незнаком.

      «Вероятно, приехал из Египта, может быть, из Гесема, где самая большая наша община, – подумал Гарму. – Да, мы набатеи – истинные патриоты, и даже те, кто живет вдали от родины, на большие праздники стараются вырваться