Космические мошенники. Сергей Николаевич Калашник

Виллис.

      Вопрос был провокационным, чрезмерно прямым и даже не завуалированным. Соответственно от меня ожидали такого же ответа.

      – Никаких личных просьб полковник Гленке не высказывал, – совершенно искренне признался я. – Наоборот мне показалось, что он чего-то боится и нервничает.

      Виллис внимательно посмотрел на меня. Казалось, его глаза излучают рентгеновские лучи, которые просвечивают меня насквозь.

      – Верю, – медленно сообщил он. – Полковник Шорла рассказал мне как ты оказался в плену и что там происходило… С твоих слов конечно. Ты ничего добавить не хочешь? Может быть в разговоре с ним ты что-нибудь упустил? Или, наоборот, что-то вспомнил?

      Генерал Виллис начал говорить свойским тоном, и, как бы невзначай, перешел на «ты». Эти вопросы подтверждали мои догадки – меня подозревают в измене!

      Я на время задумался и потом уверенно сообщил:

      – Я могу повторить свой рассказ, но не думаю, что смогу сказать что-то новое, нежели сообщил полковнику.

      Я был уверен, что полковник дословно передал ему мой рассказ о пленении. Но даже если полковник в чем-то и ошибся, подслушивающие и подсматривающие устройства камеры будут предельно точны. А в том, что всеми этими устройствами обильно напичкана камера, я не сомневался.

      И вновь меня начали просвечивать рентгеновские лучи Виллисовских глаз.

      – Ладно, верю. Скажи, а могли ли зельцы тебя каким-либо образом запрограммировать?

      Ах, вот из-за чего такой сыр бор! Да откуда же я знаю, сам-то плен я очень плохо помню. Я, так и сказал:

      – К сожалению, я вряд ли могу подтвердить или опровергнуть ваши подозрения – в плену я был большее время в беспамятстве…

      – В этом-то вся и проблема, – Виллис посмотрел на полковника Шорла, как будто решая говорить ему очередное предложение или нет.

      Затем, по-видимому, генерал решился и сказал:

      – Мы предполагали, что ты вряд ли сможешь вспомнить о своем плене. Поэтому-то и был отдан приказ о немедленном осмотре на псилографе. Но как вы уже понимаете, этот осмотр ни к чему не привел…

      Виллис многозначительно замолчал. Мы с полковником Шорлом удивленно смотрели на этого мужественного человека. Я никогда не слышал, что бы псилографы ошибались или отказывались показывать информацию. Да и не должен был я этого слышать. Подобная информация обычно засекречена.

      – Кроме того тебе незаметно была введена инъекция СП (Сыворотка Правды – сильно действующий наркотик), но которую твой организм никак не отреагировал, – Виллис вновь многозначительно замолчал.

      Вот как?! В меня впрыскивали какую-то дрянь, от которой отказались еще десятки лет назад?!

      – Так вот, Дюрон, мы не сможем Вас выпустить из под стражи пока не убедимся, что Вы совершенно безвредны для нашего общества, – генерал вновь перешел на официальное «Вы».

      – Но как же, – начал, было, я, но тут же осекся.

      Генерал, конечно же, прав – я могу быть опасным. Кто его знает, что зельцы сделали с моим сознанием? Может