Плоды манцинеллы. Максим Львович Сугробов

еще один глоток. – Он пострадал. Себастьян помнит лишь некоторые эпизоды из своей жизни.

      – У него был инсульт? – Алан не ответил. – Твою мать…

      – Его память, как река с дамбой. И даже не с одной. Мы не представляем, сколько их там.

      – Мы? Кто мы? Я здесь видел лишь тебя и пару охранников вот с такой шеей, – Энди поднял руки к вороту и показал широкий круг. – А, еще уборщица была. В Центре народу полно, но тут, в твоей лабе, хоть морг сооружай – ничего не изменится.

      – Мы – это я и… Начальство.

      – А-а-а-а, – протянул Андрас. – Те ребята, что затыкают тебе рот.

      – Не начинай, Энди. Ты мне нравишься, но прекращай уже. Мы, и сейчас я говорю про нас с тобой, все-таки исследователи, а не разнорабочие на стройке. Хоть немного следи за языком.

      – Все, все, папаша. Считай, прекратил. Давай остынем и вернемся к моим вопросам. Ты сказал, что Майер ни черта не помнит, но на вашем, – Ланге изобразил кавычки, – «интервью» он вещал вполне бодро.

      – Его мозг выходит из ступора в определенные моменты, в конкретных ситуациях. Мы не до конца понимаем, как это работает, но оно дает свои результаты.

      – Что за дерь… – Энди поймал суровый взгляд Алана и осекся. – Ладно-ладно, прекратил.

      – Хорошо, – Саммерс приветливо улыбнулся. – Я понимаю твою растерянность. Ситуация и правда загадочная.

      – Загадочная? Загадочная, док? Серьезно? Если мне не изменяет память… – Андрас неуютно поморщился. – Уж прости за каламбур, я не специально.

      – Да ничего. Я же не на месте Майера, как-никак.

      – В общем, если мне память не изменяет, то над главным входом в нашу скромную обитель висит здоровая такая металлическая табличка с огромными такими буквами, которые, насколько я видел сегодня утром, гласят: Центр патологий и мозговой диагностики имени…

      – Себастьяна Майера. Все верно, ты в здравом уме.

      – То есть, в Центре имени Майера изучают Майера. Вот так ирония. Как это вообще произошло? Как он попал сюда? Да, матерь ты людская, ему должно быть лет сто…

      – Семьдесят два, – вставил Алан.

      – Семьдесят два?! Вот этому мужику семьдесят два?! Да ему на вид не больше сорока.

      С каждым новым ответом Саммерса вопросы лишь множились, и это злило. Раздражало так, что руки тряслись, а лоб покрывался испариной. Неведение – худший удел. Андрас и без того наелся его сполна.

      – Даже не понимаю, и почему я тебя терплю… – Алан задумчиво почесал двухдневную щетину. – Здесь не чертов университет, Энди, а у нас ни разу не библиотека, в которой тебе зажали нужную книжку. Если чего-то знать не положено, значит действительно не положено. В первую очередь потому, что это может быть опасно.

      – Опасность – мой удел, док! – насмешливо произнес Андрас. – Но я тебя понял. Правда, понял. Меня это не радует, но… Нельзя так нельзя, я не тупой.

      – Я знаю. И хватит вопросов на сегодня.

      – Погоди-погоди! Давай последний.

      Энди вскочил со стола, метнулся к окну и осушил до дна оставленную кружку холодного кофе. Он медленно провел языком по губам и вкрадчиво произнес:

      – Кто такая Эстер?

      В ответ Саммерс лишь покачал