Ночной мотоциклист (сборник). Виктор Смирнов

я стараюсь быть предельно вежливым.

      – Вы уверены, что до двенадцати вернулись домой?

      – Ну, знаете ли! – возмущается Жарков. – Уж не подозреваете ли вы меня?

      – Мы работаем, – как можно более спокойно отвечаю я. – Нам приходится беседовать не только с вами. Каждый точный ответ – это помощь в нашей работе.

      – Хорошо, – соглашается Жарков. – Я говорю «до двенадцати», потому что, когда приехал, включил приемник, а потом услышал, как объявили время.

      – У вас какой приемник?

      Жарков смеется, показывая два ряда безупречных зубов. «Ну и вопросы задает мальчишка из угрозыска!» – читаю я в его прищуренных глазах. Он очень самоуверен.

      – «Сакта». Радиола. Это важно?

      – Важно. Еще один вопрос. Как долго вы слушали радиолу «Сакта» после двенадцати?

      – Ну, часа полтора.

      Удивительная выдержка у чемпиона. Кажется, права физиономистика, уверяя, что тяжелые подбородки свидетельствуют о незаурядной воле. Таким подбородком, как у чемпиона, орехи только колоть.

      – Прочитайте ваши показания и подпишите.

      Жарков внимательно читает. Ставит лихую закорючку.

      – У вас неплохой слог. Все?

      – Нет. Хотелось бы знать, как вы пользовались сетевым приемником, если с одиннадцати тридцати до четырех, в ночь с восьмого на девятое августа, у вас был выключен свет?

      Улыбка сходит с лица Жаркова. Ошибку уже не исправить.

      – На пушку берете?

      – Весь квартал был отключен, на электростанции устраняли аварию. Вспомните, где вы находились той ночью?

      Он выплевывает намокшую сигарету.

      – Хорошо: я не был дома. Но отвечать не собираюсь. Если считаете, что я виноват в чем-то, докажите. Я не обязан обосновывать собственную невиновность. Правильно я понимаю закон?

      – Вы правильно понимаете закон. Жаль только, что не хотите помочь нам. Не знаю, как это расценить!

      – Как хотите. Вам я не отвечу.

      Жарков с ударением произносит «вам». К нему возвращается самоуверенность. Во мне медленно колючим клубком растет раздражение. Провожу кончиком языка по нёбу. Говорят, успокаивает.

      – Очень жаль, – повторяю я.

      …Пожалуй, не стоит продолжать. Пусть Жарков успокоится, а мы посмотрим, как он будет вести себя дальше.

      Звонит телефон.

      – Павел Иванович? Комаровский беспокоит. Я из ГАИ. Приходите. Обнаружили кое-что любопытное.

      …В сумрачной комнатушке, увешанной схемами, Комаровский вместе с начальником ГАИ, угрюмым молодым человеком, колдует над картой, словно над шахматной доской.

      – Посмотрите, какая получается картина!

      Красные кружочки лежат на карте, как конфетти.

      – Нам пришлось поднять человек тридцать дружинников, ну и все ГАИ, разумеется. Опросили жителей этого участка, – капитан обводит ладонью добрую половину города. – Некоторые действительно слышали ночью шум мотоциклетного мотора. Я отметил места.

      Кружочки расположены на карте довольно беспорядочно, но все-таки проследить путь ночного гонщика можно. Правда, возле дома Осеева, в