Черная стезя. Михаил Александрович Каюрин

Шулимовского сельсовета и работника ГПУ в лице самого Кривошеева приговорила семью Стешко к выселению за пределы Украины с полной конфискацией имущества. Марка заставили подписаться под решением тройки и в сопровождении конвоя и специально прибывших уполномоченных лиц повели его в собственную хату.

      Во дворе в это время находился дед Трифон. Завидев Марка в окружении незнакомых людей с винтовками, он замер, словно остолбенев, с лица его сошла кровь, обесцветив кожу в одно мгновенье.

      – Чого ж вони хочуть?* – спросил дед дрожащим голосом, когда Марк с конвоем поравнялся с ним. – Що буде з нами?

      – Всё добро наше забрати прийшлы, дида, – сказал Марк сухо. –Кажуть, у посилання поидемо ми вси.**

      – Та як же так, Марко? За що така немилисть? Хиба ми ни орали, ни сияли, ни працювали, як волы?***

      – Працювали, дид, працювали, як волы. Тильки зирно своё ховали от совитской влади, та в колхоз не йшли,**** – со злостью выговорил грузный мужчина лет тридцати пяти в кожаной куртке.

      – Пулю бы в лоб этому Марко вместо ссылки, – проскрежетал зубами подошедший Кривошеев. – Более справедливо получилось бы, да и в назидание другим твердолобым. – Давайте хлопцы, выводите скотину из конюшни.

      В дверях хаты появилась сначала бабка Маруся, за ней стайкой, словно цыплята за наседкой, выпорхнули две дочери и семилетний сын.

      Они испуганно уставились на нежданных гостей и не двигались с места. Ванька обеими руками вцепился в юбку бабки Маруси.

      – А ну в хату, дити, – строго приказала бабка Маруся, затолкала детей обратно в дом и двинулась навстречу Кривошееву. Его она узнала сразу. Не доходя до него нескольких шагов, она остановилась и, уперев руки в бока, прокричала ему в лицо:

      – Що ж ти тут робишь, сучий син!? Чого тэбе потрибно знову у нашому двори? Що ти малих диток лякаеш?*****

      – Пришли разорить ваше кулацкое гнездо, бабка, – с нескрываемой радостью проговорил один из уполномоченных. Он был русским, по всей вероятности, одним из тех тридцати пяти тысяч коммунистов-рабочих, которых направила партия для организации колхозов.

      – Ой, лишенько мени! – вскрикнула бабка Маруся, и, не поверив словам уполномоченного, спросила Кривошеева:

      – Це так? Або брешэт твий чоловик?******

      – Правду говорит Сашко, раскулачивать вас пришли.

      – Як же так? Було хозяйство, а теперь, що – нема?

      – А теперь нема. Ни быкив, ни коняки, ни порося, ни хаты. Нема у вас теперь ничого, бабо, – проговорил Кривошеев с наслаждением на украинском языке.

      _________________

      * – Чего ж они хотят? Что будет с нами?

      ** – Всё добро наше пришли забрать, деда. Говорят, в ссылку поедем мы все.

      *** – Да как же так? За что такая немилость? Разве мы не пахали, ни сеяли, ни работали, как волы?

      **** – Работали, дед, работали, как волы. Только зерно своё прятали от советской власти, да в колхоз не шли.

      *****– Что ты тут делаешь, сукин сын?! Чего тебе опять нужно в нашем дворе?! Что ты малых детей пугаешь?

      ******