Вторжение в Империю. Скотт Вестерфельд

как-то на это ответить. Определенные вещи должны быть… отмечены.

      Зай грустно улыбнулся ей.

      – А я так надеялся, что вы приметесь со мной спорить, сенатор. Но вы, видимо, не хотите показаться бестактной.

      – Спорить? Потому что я – «розовая»? Ну что ж, бестактность так бестактность. Имперское присутствие на Дханту преступно. Местные жители страдают уже на протяжении жизни нескольких поколений, и я вовсе не удивляюсь тому, что наиболее экстремальные дханты стали вести себя бесчеловечно. Правда, это вовсе не оправдывает тех пыток, которыми они пользуются. Ничто не может этого оправдать. Но некоторые вещи не подвержены ни оправданию, ни объяснению, ни логике, ни обвинениям. Это вещи, которые проистекают из банальной борьбы за власть – из политики, если хотите, – но в конце концов погружаются в глубины человеческой души. Это нечто жуткое, чудовищное, вневременное.

      Молодой офицер изумленно заморгал, а Нара сделала глоток шампанского и заговорила чуть медленнее и спокойнее:

      – Военная оккупация редко кому-то приносит дивиденды. Но Империя вознаграждает, кого может. Вы выжили, Зай. Поэтому должны принять от Императора медаль, возвышение и командование звездолетом, которое вам, без сомнения, поручат. Это что-то да значит.

      Зай, похоже, удивился – но не обиделся. Он едва заметно кивнул и чуть прищурился – будто что-то подсчитывал в уме из перечисленных сенатором благ. Может быть, мысленно посмеивался над ней?

      Но нет, видимо, этот человек был напрочь лишен сарказма. Скорее всего, высказанные Оксам мысли были попросту новы для него. Всю свою жизнь он прожил среди самых «серых» из «серых». «Интересно, – думала Оксам, – а он хоть слышал о том, что эту оккупацию называли «освобождением Дханту»? Или слышал ли он хотя бы раз, чтобы кто-то высказывал сомнения в правоте Воскрешенного Императора?»

      Зай задал вопрос, который подтвердил его неведение:

      – Сенатор, а это правда, что вы отказались от возвышения?

      – Правда. Именно так ведут себя секуляристы.

      – А я слышал, что в конце концов они передумывают. Ведь всегда есть возможность задушевного разговора у смертного одра.

      Оксам покачала головой. Поразительно, как упорно распространялась эта пропаганда. Еще один образчик того, насколько просто манипулировать истиной, и того, как «серые» страшатся Клятвы Смерти.

      – Эту историю любит рассказывать Политический Аппарат, – сказала она. – Однако из почти пятисот сенаторов-секуляристов, избранных за последнее тысячелетие, только семнадцать в конце концов приняли возвышение.

      – Семнадцать нарушили клятву? – спросил Зай.

      Оксам победно кивнула, но тут же поняла, что сказанное ею не впечатлило Зая. Ему показалось, что этот ничтожный процент слишком высок. Для «серого» Лаурента Зая клятва была клятвой.

      Ну и черт с ним.

      – Что касается вашего вопроса, – сказала Оксам, – то ответ таков: да, я умру.

      Зай протянул руку и легко коснулся ее запястья.

      – За