Диверос. Книга вторая. Евгений Клевцов

врать и не пытался. Так обычно факты излагают. Он даже не думал о том, правду ли он говорит. Такому даже в Академии не научиться.

      – Ну, если задаться целью, то попробовать можно, конечно, – заметил Девирг. – Но, честно скажу, я бы, наверное, не решился.

      – Да вы рассказать-то до конца мне дадите или нет?!

      – А это еще не конец? Рассказывай.

      – На чем я… – сбилась было Грейцель, но тут же вспомнила: – А, так вот, дальше. Отвела я его в сторонку и говорю: «Хенрик, дурака не валяй. Я тебя за язык не тянула, сам обещал дорассказать!» А он откровенно меня не понимает, глазами хлопает: «О чем дорассказать-то?» «О дежурстве своем!» И тут он смотрит на меня как на ненормальную, и говорит: «Грейцель, я и не дежурил сегодня». И ведь я вижу, что он сам абсолютно твердо считает, что так оно и было!

      – Это как такое возможно? – округлила глаза Винга

      Грейцель проигнорировала вопрос и продолжила:

      – Тут я поняла, что ерунда какая-то творится. «Слушай, – говорю – А кто же дежурил сегодня ночью на северных воротах?» И он показывает мне на того офицера, что его утром сменил. «Вот, – говорит – Гай дежурил. Да ты в казарму-то зайди и посмотри, там же караульный лист висит – все расписано». Думаю, бесполезно к нему с вопросами приставать, но заело меня: нутром чувствую – что-то происходит, а понять ничего не могу. Решила последний вопрос задать. «А зачем, – спрашиваю – тебя к командующему вызывали? Да еще и со всем караулом? Ты-то еще ладно, но солдаты тут при чем? С каких это пор у нас начали гарнизонных воспитывать? У них свое командование». А он покраснел как невеста на выданье и говорит: «Да мы тут, понимаешь, с ребятами вчера как-то так заговорились хорошо… Слово за слово – пошли в корджу одну. Ну и там, честно говоря, не помню, что как было, но нашумели хорошо с пьяных глаз». Я рот открыла: «Ты же не пьешь, какая корджа?!» Он еще сильнее покраснел. «Ну вот, – говорит – сам удивляюсь. Но, видать, хорошо мы там посидели. Потому что как собирались, как пришли – это я помню, а вот что дальше было – как отшибло. Вроде бы, припоминаю, как нас патруль тащил в подвал. Хозяина помню – узнал его сегодня сразу у командующего в кабинете. Больше ничего вспомнить не могу. А, судя по всему, мы ему там порядком погромили. В общем – даже хорошо, что не помню. И так стыда теперь не оберешься».

      – Я в каком-то месте утерял нить твоего рассказа, – заметил Девирг. – Так он до утра у ворот слюни пускал, или в кордже всю ночь дрался?

      – Не перебивай, пусть рассказывает! – набросилась на него Вейга.

      – Да, в общем-то, и рассказывать уже нечего, – пожала плечами Грейцель. – Тут труба заиграла общий сбор. Хенрик говорит: «Вот, сейчас нас перед всей Академией и перед всем гарнизоном отчитывать будут, остальным в назидание. Ладно, Грейцель, побегу я. спасибо, что зашла». И убежал.

      Она вздохнула.

      – Вот такие дела. Хотела я на построение к ним сходить, но как-то передумала и домой потопала. Только я Хенрику все равно не верю. Про его дежурство половина Академии шепталась втихаря, пока я там ходила. А когда я домой шла, видела, что на всех воротах в Старый Город посты