Калки. История одного воплощения. Часть третья. Вячеслав Владимирович Камедин

сквозь сон. Продрав глаза, он увидел стоящего у окна Сергея. Тот разговаривал с кем-то по телефону. – Да… хорошо. Я запомнил адрес…

      – С кем говорил? – зевнув, потянулся Николай.

      – Звонил Ковач…

      – Ковач? – перехватил Николай. – Что этому пидарасу надо? – он резко сел.

      – Он звонил извинялся. Сказал, что поставил отлично. Зачетка у него, и…

      – И он хочет, чтобы ты приехал к нему домой? Старый пердун, сволочь…

      – Сказал, что хочет загладить вину чем-то…

      – Это типа деньги дать? – голый Николай поднялся и подошел к Сергею. – Не надо к нему ехать, Сержио…

      Николай обнял друга и поцеловал.

      – Я тоже боюсь, Николя. Но у него моя зачетка…

      – Я поеду вместо тебя. Ты не против?

      – Ты не боишься?

      – Нет, – решительно сказал Николай, лаская спину друга. – Со мной он ничего не сможет сделать…

      – Что же я творю? – сорвалось с губ Ковача. Он сидел на диване в своей квартире, на котором когда-то пытался соблазнить Викторию, держал в руках мобильный. Вчера он изнасиловал мальчика, и сейчас позвонил только с одной целью, изнасиловать еще раз. Ковач становится опасен. Ему не нужно этого делать, ему нужно придумать, как себя удержать. После разговора с Григорием он стал сходить с ума. Теперь в каждом мужчине он видит Григория. Вот только не каждый сможет удовлетворять его страсть, только беззащитный, такой как этот вчерашний мальчик. Неужели именно так становятся педофилами – ищут жертву себе по зубам? Ковач взвыл, он не хотел всего этого. Но это… это одержимость. Да, в нем, сука, бес! Другого объяснения нет…

      Нужно позвонить Марине. Она поймёт, она поможет… Но, чёрт! Ковач не хочет звонить Марине, он хочет лишь одного – любви Григория. Когда будет загранпаспорт и виза, он помчит… А сейчас… Сейчас он вынужден… да, вынужден использовать этого мальчика. И будет использовать. Попросит… нет, заставит жить у него. И будет удовлетворять…

      …недавно он презирал таких, рассуждал о высшей мере наказания, о кастрации. Теперь он сам такой. Не ирония ли кармы или насмешка Иисуса – каким судом мерите, таким и вам…. Бред! Это всё беллетристика! И ничего больше! Глупая метафизика! Что со мной? Что со мной, закричал Ковач, вскочив с дивана. Мне нужна прийти в себя… Как? Как? Как?