Пером по шапкам. Книга вторая. Жизнь без политики. Евгений Николаевич Бузни

пожалуйста. Я сужу не голословно, я почти наизусть знаю все ваши защитительные речи… Например… вы, о люди, истребляете леса, а они украшают землю, они учат человека понимать прекрасное и внушают ему величавое настроение. Леса смягчают суровый климат. Где мягче климат, там меньше тратится сил на борьбу с природой, и потому там мягче и нежнее человек. В странах, где климат мягок, люди красивы, гибки, легко возбудимы, речь их изящна, движения грациозны. У них процветают науки и искусства, философия их не мрачна, отношения к женщине полны изящного благородства. И так далее, и так далее… Все это мило, но так мало убедительно, что позвольте мне продолжать топить печи дровами и строить сараи из дерева.

      Хрущов. Рубить леса из нужды можно, но пора перестать истреблять их. Все русские леса трещат от топоров, гибнут миллиарды деревьев, опустошаются жилища зверей и птиц, мелеют и сохнут реки, исчезают безвозвратно чудные пейзажи, и все оттого, что у ленивого человека не хватает смысла нагнуться и поднять с земли топливо. Надо быть безрассудным варваром, чтобы жечь в своей печке эту красоту, разрушать то, чего мы не можем создать. Человеку даны разум и творческая сила, чтобы приумножать то, что ему дано, но до сих пор он не творил, а только разрушал. Лесов все меньше и меньше, реки сохнут, дичь перевелась, климат испорчен, и с каждым днем земля становится все беднее и безобразнее. Вы глядите на меня с иронией, и все, что я говорю, вам кажется старым и несерьезным, а когда я прохожу мимо крестьянских лесов, которые я спас от порубки, или когда я слышу, как шумит мой молодой лес, посаженный вот этими руками, я сознаю, что климат немножечко и в моей власти, и что, если через тысячу лет человек будет счастлив, то в этом немножко буду виноват и я. Когда я сажаю березку и потом вижу, как она зеленеет и качается от ветра, душа моя наполняется гордостью от сознания, что я помогаю богу создавать организм».

      Читая эти строки, иной не очень просвещенный читатель с грустью наверное скажет: «Так это же про нас», а очень просвещенный радостно возразит: «Да нет же, это «Леший» Чехова»! Однако, смею заметить, оба будут совершенно правы. И вот почему.

      Спор этих героев о лесе был предложен читателям ровно сто лет назад. Люди тогда еще не научились расстреливать дождевые облака, если им где-то не нужен почему-то дождь, не осушали широкомасштабно болота, не создавали новые моря в низинах, не сравнивали начисто тысячелетиями стоявшие горы, не вызывали опустошительные ураганы ядерными взрывами – словом, не корежили землю, не искажали климат, как это стало обычным сегодня в век технической революции, осуществленной человеческим гением, но уже в те времена «мелких», с позиции наших дней, преобразований люди начали беспокоиться о климате, о судьбе Земли и человека на ней. Впрочем, беспокоились не все, а лишь передовые, далеко смотрящие. Ими порой оказывались не только ученые, но и простой лесник, крестьянин. И голос последних не был бы услышан, если бы не усиливали его мощные «рупоры» писателей, одним из которых, наиболее чутким к народу и наиболее сильным по звучанию в мире, был Антон Павлович Чехов.

      Пьеса «Леший» писалась не без труда. Литературовед И.Я. Гурлянд вспоминал по этому поводу: «Третий акт ему решительно не